— Именно там, — он закивал. — Спасибо.
— Да не за что пока, — крикнула в ответ и двинула на речку. Крючки лучше найти до наступления темноты, насколько я помню потом там хоть глаз выколи.
Дорога к речке пролегала через узкую лесополосу и поле. Ох, как часто я сюда наведывалась в детстве и не сосчитать. А сколько раз сбегала ночью, на так называемую “ночную рыбалку” молодежи. Вот только нас с Димой не особо там жаловали. Пухлые нескладные подростки… мы, скорее, были поводом для глупых шуток.
Я оправила короткую свободную футболку, открывающую живот. Да, теперь меня сложновато назвать нескладной. Вот только о такой форме одежды я успела пожалеть едва вышла с лесополосы, на меня мгновенно накинулись комары. Потому до речки я едва ли не бежала, чтобы не дать им возможности приземлиться и присосаться.
Но мужчину, только вышедшего из воды, приметила сразу. Неужто в этой речке-вонючке еще кто-то купается? Пригляделась: светло-русые волосы, четко очерченная линия щетины, выстраданное в спортзале тело — такие косые мышцы и кубики я могла определить за версту, от природы подобных не бывает. Подошла поближе, пытаясь рассмотреть лицо — может, кто-то из тех, кто когда-то смеялся надо мной?
Не сразу поняла, что и мужчина вперился в меня внимательным взглядом. И с каждым моим шагом я чувствовала, как сердце бьется все сильнее.
Сперва — туук-тууук. А потом — туктуктук.
— Карина? — неверяще выдохнул он, полностью выходя из воды. Запустил руку в волосы, такой знакомый с детства жест.
— Дима? — неужели?..
Я подалась вперед одновременно с ним. В какой-то момент просто почувствовала, что вся мокрая, что чувствую речной запах, что по щекам отчего-то текут слезы.
— Ты! — я отстранилась и обвиняюще подняла указательный палец. — Полный засранец, понял?!
Тыкнула им прямо в пресс Диме.
— Бросил меня буквально в самый сложный этап моей жизни! — поняла, что пальцем тыкать больно, потому отвесила легкий пинок.
Дима хрипло засмеялся, изловчившись, поднял с песка полотенце и смотал его в жгут.
— Сама хороша! Хоть бы раз написала! — уже через секунду шлепнул меня этим жгутом по бедру. — Гордость не заела, а Каринка?
— Ты меня еще и виноватой пытаешься выставить?! — от шока я даже не нашлась, что сказать такого, пообиднее. — Да как ты…
— Тпррр, — стоило мне только шагнуть вперед, как я снова оказалась в объятиях. И в этот раз они не предвещали ничего хорошего. — Солнышко так печет, так что тебе, пожалуй, стоит остудиться.
Я и вырваться не успела, как оказалась в воде. Меня почти как чайный пакетик окунули в воняющую тиной речку. Не осталась в долгу, дернула мужчину за ногу, и он навалился сверху. Промелькнула мысль: “Эх, только голову помыла”. Но уже через несколько секунд я целиком и полностью отдалась игре. Совсем как в детстве. Мы дурачились, брызгались водой, сыпали друг в друга обвинениями: где-то шутливыми, где-то обидными. Успокоились только через час.
Выползли на берег. На Ивановку уже медленно опускались сумерки, стало прохладно, и Дима по-мужски уступил мне единственное полотенце.
— Гляжу, Англия превратила тебя в настоящего джентльмена, — усмехнулась я.
— А тебя Москва в настоящую модель? — так же беззлобно поддел он, взлохматил волосы. — Или вас там не кормят?
— Не больше, чем вас в Англии, — парировала.
Повисла недолгая тишина. Я наслаждалась моментом, наслаждалась стрекотом сверчков и тихим дыханием Димки. Отчего-то не верилось, что тот пухлый и нескладный подросток превратился в мужчину, что он вернулся в Россию. Что мы встретились… вот так, случайно.
Внезапно меня осенило, и я, не удержавшись, нервно засмеялась.
— Ты чего? — удивленно поинтересовался он, сам расплываясь в улыбке.
— До меня только что дошло, что Павел Константинович намеренно меня сюда отправил. Я мимо вашего дома проходила, он и окликнул. Сказал, что на речке крючки забыл.
— Он не рыбачит уже лет пять, между прочим, — ответил Дима. А потом неожиданно стал серьезным: — Кар, почему ты не писала?
Только он мог сокращать мое имя вот так вольно. От ностальгии по телу побежали мурашки.
— А как? — удивилась уже беззлобно. Стоило мне его увидеть, как все прошлые обиды вылетели из головы. — Ты не оставил ни почты, ни-че-го.