Решение пришло сразу: если лорд Гленарван превратил свадебное путешествие на яхте «Дункан» в спасательную экспедицию – то почему бы ему, барону Греве, не совместить своё свадебное путешествие с выполнением поручения ведомства, в котором состоит Венечка Остелецкий? В конце концов, чем шотландский аристократ лучше остзейского барона? Надо только найти романтический и убедительный повод, способный увлечь воображение новобрачной.
Барон задумался – недавно в одной из брюссельских газет ему попалась любопытная заметка. Тогда он посмеялся и выбросил её из головы – но теперь она может прийтись весьма кстати. Надо, решил барон, сразу по возвращении, разыскать автора, чтобы спланировать всё ещё до встречи с Остелецким в Париже. К тому же, если верить некоторым сугубо деловым корреспонденциям, напечатанным в газетах, поездка эта может оказаться весьма полезной для семейного предприятия, в которое превратилась теперь пароходная компания, приданое баронессы Греве.
И барон потянулся к нижней полке шкафа, где хранились подшивки газет и журналов.
III
Красное Село, возле Санкт-Петербурга.
Май 1879 г.
Остелецкий дал лошади шенкеля. Рыжая донская кобыла (лошадей им дали казаки, состоявшие при штабных конюшнях, предупредив, что выбрали для «ихних высокородий» коняшек посмирнее, потому как знамо дело, моряки) фыркнула, вылетела вслед за гнедой графа Юлдашева на гребень холма – и встала. Дальше дороги не было. Склон обрывался песчаной кручей, и внизу, в дюжине саженей, в узком дефиле, проходила на рысях батарея лейб-гвардейской конной артиллерии. Донской казачьей батареи. Могучие вороные кони, по шесть в запряжке, чёрная с красными лампасами и выпушками форма ездовых и фейерверкеров, ротмистр, батарейный начальник – сбоку колонны, в клубах пыли, поднятой высокими колёсами орудий и передков, что-то неслышно орёт, и пышный султан развевается над каской с золочёным налобником в виде двуглавого орла…
Сборы в Военном лагере Красного Села в разгаре. Вдали, за речкой Лиговкой, виднеется Царский валик, и туда-то направляются конно-артиллеристы. Дальше, за Лабораторной рощей белеют ряды парусиновых солдатских палаток. Их ставят в начале мая, когда полки прибывают в Военный лагерь на сборы. Офицеры же квартируют неподалёку, в деревянных благоустроенных домах, выкрашенных в цвета полков. Обыкновенно в красносельских сборах участвуют десятки тысяч военных, а в редкие годы Больших Манёвров, – например, в 1853 м, перед Крымской Войной, их здесь разместилось до ста двадцати тысяч. К середине мая размещение полков заканчивается и начинается первый, строевой и стрелковый этап сборов. После полки занимаются ротными и батальонными полевыми экзерцициями, и в августе сборы завершаются большими манёврами.
Сейчас многих полков, обычных гостей Военного лагеря, на месте нет. Одни на Балканах, другие переброшены на юг, в Туркестан, к афганской границе, на случай возобновления боевых действий в Индии. Даже гвардия – и та ещё не в полном составе, не все полки успели вернуться в столицу. Однако ж ряды палаток по-прежнему стоят плотно – места отсутствующих полков заняли команды военных училищ. Вот они, кстати, следом за конно-артиллеристами – Николаевское кавалерийское училище проходит строем, с песней.
Алые кепи, положенные к летней форме, алые обшлага на чёрных мундирах – красуются николаевцы, форсят, не приведи Господь! Это пока сабельные ножны у них обычные, обтянутые чёрной кожей, с латунными наконечниками и устьями. Но каждый, к гадалке не ходи, предвкушает счастливый момент, когда сможет бросить в стальные, начищенные до зеркального блеска, ножны палаша серебряный гривенник – для звона, по обычаю лейб-кирасир и кавалергардов.
Разумеется, далеко не всякому суждено попасть в гвардию. Это участь избранных; прочим же после выпуска предстоит разъехаться по армейским гусарским и драгунским полкам, тянуть унылую служебную лямку. Но кто ж об этом задумывается в восемнадцать-то годков от роду?