ЛЕКЦИЯ XXXVII
Мнение о прикреплении крестьян в конце XVI в. Закон 1597 г. о беглых крестьянах и предполагаемый указ об общем прикреплении крестьян. Порядные конца XVI и начала XVII в. Хозяйственные условия, подготовлявшие крепостную неволю крестьян. Поземельное прикрепление черных и дворцовых крестьян. Рост ссуды и усиление личной зависимости крестьян владельческих. Крестьянские свозы и побеги и законодательные меры против них. Положение владельческого крестьянства в начале XVII в. Выводы.
Мнение о прикреплении крестьян
Обращаемся к изучению одного из самых важных и самых трудных вопросов в нашей историографии — к вопросу о том, когда и как возникла крепостная неволя крестьян. Излагая последствия поместной системы, я сказал, что она подготовила коренную перемену в судьбе крестьянства. Эту перемену обыкновенно изображают такими чертами. До конца XVI в. крестьяне были вольными хлебопашцами, пользовавшимися правом свободного перехода с одного участка на другой, от одного землевладельца к другому. Но от этих переходов происходили большие неудобства как для общественного порядка, так и для государственного хозяйства и особенно для хозяйства мелких служилых землевладельцев, у которых богатые вотчинники и помещики сманивали крестьян, оставляя их без рабочих рук, следовательно, без средств исправно отбывать государственную службу. Вследствие этих затруднений правительство царя Федора издало указ, отменивший право крестьянского выхода, лишивший крестьян возможности покидать раз занятые ими земли. Все печальные последствия крепостного права, обнаружившиеся позднее, вышли из этого прикрепления крестьян к земле. Так как первый указ, отменявший крестьянское право выхода, был издан, когда государством правил именем царя Федора шурин его Борис Годунов, то на этого правителя падает вся ответственность за эти последствия: он — первый виновник крепостного права, крепостник-учредитель. В таком взгляде на происхождение крепостного права можно различить два главных положения: 1) в конце XVI столетия правительство одною общей законодательной мерой изменило юридическое положение крестьян, отняв у них право выхода, прикрепив их к земле, и 2) вследствие этого прикрепления крестьяне попали в неволю к землевладельцам.
Закон 1597 г
В изложенном изображении дела не все ясно и точно. Выходит прежде всего, как будто одновременно одним и тем же актом установлено было и поземельное прикрепление крестьян, и крепостное право. Но это два состояния различного характера и происхождения, во многих отношениях даже исключающие одно другое. В истории несвободных состояний под поземельным прикреплением крестьян разумеют государственную меру, привязывающую крестьян к земле независимо от их личного отношения к землевладельцу или, точнее, подчиняющую это отношение поземельному прикреплению; под крепостным правом разумеют право человека на личность другого, основанное первоначально, при самом его зарождении, на частном юридическом акте, на крепости, независимо от отношения крепостного к земле, — право, отдававшее крепостного человека, по выражению нашего Свода законов, «в частную власть и обладание» господина. Значит, изложенное нами мнение соединяет в один момент акты столь несходные, как поземельное прикрепление и личная крепость. Это во-первых. Далее, не только не сохранилось общего указа, отменявшего крестьянский выход, но в уцелевших актах нет и намека на то, чтобы такой указ был когда-либо издан. Первым актом, в котором видят указания на прикрепление крестьян к земле как на общую меру, считают указ 24 ноября 1597 г. Но этот указ содержанием своим не оправдывает сказания об общем прикреплении крестьян в конце XVI в. Из этого акта узнаем только, что если крестьянин убежал от землевладельца не раньше 5 лет до 1 сентября (тогдашнего нового года) 1597 г. и землевладелец вчинит иск о нем, то по суду и по сыску такого крестьянина должно возвратить назад, к прежнему землевладельцу, «где кто жил», с семьей и имуществом, «с женой и с детьми и со всеми животы». Если же крестьянин убежал раньше 5 лет, а землевладелец тогда же, до 1 сентября 1592 г., не вчинил о нем иска, такого крестьянина не возвращать и исков и челобитий об его сыске не принимать. Больше ничего не говорится в царском указе и боярском приговоре 24 ноября. Указ, очевидно, говорит только о беглых крестьянах, которые покидали своих землевладельцев «не в срок и без отказу», т.е. не в юрьев день и без законной явки со стороны крестьянина об уходе, соединенной с обоюдным расчетом крестьянина и землевладельца. Этим указом устанавливалась для иска и возврата беглых временная давность, так сказать обратная, простиравшаяся только назад, но не ставившая постоянного срока на будущее время. Такая мера, как выяснил смысл указа Сперанский, принята была с целью прекратить затруднения и беспорядки, возникавшие в судопроизводстве вследствие множества и запоздалости исков о беглых крестьянах. Указ не вносил ничего нового в право, а только регулировал судопроизводство о беглых крестьянах. И раньше, даже в XV в., удельные княжеские правительства принимали меры против крестьян, которые покидали землевладельцев без расплаты с ними. Однако из указа 24 ноября вывели заключение, что за 5 лет до его издания, в 1592 г., должно было последовать общее законоположение, лишавшее крестьян права выхода и прикреплявшее их к земле. Уже Погодин, а вслед за ним и Беляев основательно возражали, что указ 24 ноября не дает права предполагать такое общее распоряжение за 5 лет до 1597 г.; только Погодин не совсем точно видел в этом указе 24 ноября установление пятилетней давности для исков о беглых крестьянах и на будущее время. Впрочем, и Беляев думал, что если не в 1592 г., то не раньше 1590 г. должно было состояться общее распоряжение, отменявшее крестьянский выход, потому что от 1590 г. сохранился акт, в котором за крестьянами еще признавалось право выхода, и можно надеяться, что со временем такой указ будет найден в архивах. Можно с уверенностью сказать, что никогда не найдется ни того, ни другого указа, ни 1590, ни 1592 г., потому что ни тот, ни другой указ не был издан. Некоторые высказывали даже мысль, что указ 24 ноября 1597 г. и есть тот самый закон, которым крестьяне впервые были прикреплены к земле, но не прямо, а косвенно: без предварительного запрещения правительство признало незаконными все крестьянские переходы, совершившиеся в последние 5 лет до издания этого указа, и дозволило покинувших свои участки крестьян возвращать на них как беглецов. Погодин, не признавая прикрепления крестьян при царе Федоре по особому общему закону, думал, что крепостное право установилось несколько позднее, постепенно, как-то само собой, не юридически, помимо права, ходом самой жизни. Разберемся в явлениях, какие встречаем в поземельных актах XVI и начала XVII в., чтобы видеть, что, собственно, случилось с крестьянами в то время.
Порядные XVI—XVII вв
До нас дошло значительное количество порядных записей, в которых крестьяне уговариваются с землевладельцами, садясь на их земли. Эти порядные идут с половины XVI в. до половины XVII в. и даже далее. Если вы, читая эти записи, забудете сказание о прикреплении крестьян при царе Федоре, то записи и не напомнят вам об этом. Крестьяне в начале XVII в. договариваются с землевладельцами совершенно так же, как они договаривались во второй половине XVI в. Крестьянин обязывался в случае ухода заплатить землевладельцу пожилое за пользование двором, возвратить ссуду и вознаградить землевладельца за льготу, которой пользовался. Возможность для крестьянина уйти от землевладельца предполагается в порядных сама собою, как право крестьянина. Предположение, что в конце XVI в. крестьяне были лишены этого права и прикреплены к земле, делает непонятным целый ряд порядных, составленных по узаконенной форме. Так, один монастырь, переводя в 1599 г. своих крестьян из одного имения в другое, заключает с ними новый договор, рядится с ними как с вольными съемщиками. Другой акт того же года рассказывает, что монастырь долго искал одного своего крестьянина, убежавшего без расплаты, наконец, отыскавши его в вотчине одного служилого человека, потребовал назад. Вдова землевладельца выдала беглеца. Во время Русской Правды крестьянин за такой побег был бы обращен в полного холопа. Теперь, после предполагаемого прикрепления, монастырь не только не наказывает беглеца, но заключает с ним новый договор и даже дает ему на обзаведение новую ссуду и льготу. Такие же явления замечаем и в царствование Михаила. По договору, заключенному в 1630 г., один крестьянин сел на землю Тихвинского монастыря со льготой и подмогой, освобожден был на год от казенных податей и вотчинного оброка, взял у монастыря на обзаведение 10 рублей (более ста рублей на наши деньги) и 10 четвертей разного хлеба. В порядной встречаем условие: «Если, — говорит крестьянин, — я не буду жить за монастырем на своем участке по своему приговору или если стану где на стороне рядиться в крестьяне, монастырю взять на мне за денежную и за хлебную подмогу и за льготу 30 рублей, по сей порядной записи», — и только. Порядная и не предполагает мысли о незаконности ухода крестьянина с участка, снятого им у монастыря; крестьянин обязуется только заплатить неустойку, чтобы вознаградить землевладельца за сделанные им расходы. Итак, по порядным грамотам незаметно общего прикрепления крестьян к земле и в первой половине XVII в., по крайней мере в царствование Михаила. С другой стороны, некоторые крестьяне являются прикрепленными к земле, лишенными права выхода уже задолго до предполагаемого указа об общем поземельном прикреплении крестьян. В 1552 г. дана была черным крестьянам Важского уезда царская грамота, которая предоставляла сельским обществам того уезда право возвращать своих «старых», т.е. давних, тяглецов, вышедших на монастырские земли, бессрочно и беспошлинно и сажать их на покинутые участки, хотя тут же дается им право призывать на свои пустоши крестьян со стороны. Это распоряжение касалось черных, государственных крестьян. Но и все тяглые крестьяне являются тогда же как бы прикрепленными к земле или тяглу. В 1560-х годах богатым солеварам Строгановым отданы были обширные пустые земли по Каме и Чусовой с правом населять их новоприходцами, призывая последних со всех сторон. Строгановы не могли только принимать к себе крестьян «тяглых и письменных», т.е. посаженных на тягло и записанных в податные поземельные книги: таких поселенцев Строгановы обязаны были выдавать назад по требованию местных начальств с семьями и со всем имуществом. Итак, предположение об указе, отменившем крестьянский выход и прикрепившем крестьян к земле в конце XVI в., не оправдывается ни с той, ни с другой стороны, ни предшествующими, ни последующими явлениями.