В СССР моего прошлого маньяков, чего греха таить, ловить не особо умели. Не признавали власти серийность. За преступления того же витебского душителя Михасевича осудили, помнится, аж 14 человек. Но в этой реальности Михасевича взяли еще в семьдесят восьмом, на семь лет раньше — благодаря одной анонимке, направленной на имя начальника УВД Витебского облисполкома. Да, тут я не молчал. В анонимке подробно изложил всю информацию, которую помнил по душителю. Его взяли, провели обыски и нашли улики.
Или этого мало? Ведь дальше-то тоже пошло-поехало. Похождения нашей группы власти не смогли скрывать. Да и наличие такого подразделения, как наш отдел, в СССР поднимало престиж правоохранительной системы в целом. Мы всегда справлялись с поставленной задачей, принцип неотвратимости наказания за уголовное деяние воочию могли лицезреть миллионы граждан. И сильным мира сего пришлось признать, что в СССР маньяки все же существуют. Кроме того, во всесоюзном НИИ МВД создали специальный научно-исследовательский отдел, который стал заниматься изучением, анализом, разработкой и внедрением методов по поимке серийных убийц. Основной практический материал для работы отдела поставляла, конечно же, наша группа.
В результате многих маньяков обезвредили коллеги из областей и республик на местном уровне — буквально после пары-тройки эпизодов, сохранив десятки жизней. Удалось избежать ошибок прошлого, когда ни в прокуратуре, ни в МВД не было преемственности по делам данной категории. Да и маньяков не было… На бумаге, то есть, не было. Не признавали их и сразу старались избавиться от серийников. Казнили буквально сразу после поимки, как это было с Ионесяном по прозвищу Мосгаз.
Почему изначально так сложилось? Да потому что в процветающей стране не должно быть преступлений. Ведь идеология гласила, что криминал порождают плохие социальные условия, которых в советском обществе просто нет и быть не может. Так пишут на плакатах, а плакаты не врут.
Между тем, начиная с 1960-х годов, преступность в Союзе из года в год только росла. Но такую неудобную статистику в массы никто не афишировал.
Я поменял прошлое. Наша группа сработала лакмусовой бумажкой в назревающем конфликте правоохранительной структуры и общества. Советские граждане привыкли чувствовать себя защищенными от преступных посягательств. И высокие чины решили, что им выгоднее нас продвигать и декларировать наши успехи, показывая совершенность правоохранительной системы СССР, нежели замалчивать и искажать статистику. Тем более, что шило в мешке прятать становилось все сложнее и сложнее.
Теперь цель моего попадания сюда стала прорисовываться куда яснее. Я не изменил мир, никогда не стремился к этому. Но я делал его безопаснее, делал его лучше.
Возможно, в этом и есть моя миссия — всё это только мои догадки. Но поначалу своим предназначением я считал изменение судьбы моего убийцы Олега. А теперь я стоял и чувствовал, что ничего не понимаю. Так смог ли я ее изменить? Если парень опять просится работать в милиции… Вот какого черта теперь с ним делать?
Я посмотрел в его скуластое лицо, на позу, с которой он прислонился к стене и цеплял пальцем за вбитые в стену крючки для курток — мол, разговор вовсе не окончен. Он упертый, если даже откажу, найдет способ добиться своего. Еще и институт может бросить. Уж лучше покажу ему все «прелести» милицейской службы, а там видно будет…
— Ладно, — кивнул я, отмерев. — Будут тебе корочки. Только в кадры надо будет сходить, анкету подробную заполнить. Потом запросы на тебя направят, по информационному центру пробьют. Не быстрая это петрушка, сам понимаешь.
— Так ты пошевели их, — глаза Олега горели. — Я знаю, ты можешь. Пусть корки прямо сейчас выпишут, а проверки потом дойдут. Так можно?
— Если осторожно, — хмыкнул я.
— Вот и договорились, чаем напоишь? А то с утра не успел позавтракать. Сразу к тебе пошел.
— Из-за корочек внештатника? Тебе так приспичило? Ты и без них можешь с нами карманным понятым болтаться. Тут они роли не играют.
— Дело совсем не в них, понимаешь, мне кажется, что я что-то упустил. Не туда пошел.
Он поводил рукой в воздухе, худые пальцы чуть дрогнули, и от этого меня передернуло.
— В смысле, не туда⁈ — я грозно зыркнул на него. — Ничего не знаю, маленько с нами потрешься и поедешь в Москву на врача учиться.