— Ты что хочешь сказать, Петров? — насупился Сипкин. — Что это я убил этого Черпакова?
— Возможно, — прищурился я. — Вот только не знаю, Вова, чем тебе Морошко не угодил, — я повернулся к Маше. — С Морошко вы тоже в кино ходили?
— Ты что на меня вешаешь? — выкрикнул Сипкин.
— Тихо, Вова, — осадил его я. — Ты же из бывших, в курсе, что был бы человек, а статья найдется. Короче, слушай сюда… Из города ни ногой, скоро я тебя в отдел повесткой вызову, там с тобой более предметно побеседуем, а пока так, без протокола. Коллега, скажи мне, на хрена Черпакову морду поправил? Или скажешь, врёт стенгазета?
— Да не бил я его, — Сипкин совсем сник. — Так, за грудки схватил и тряхнул пару раз.
— Зачем?
Вова опустил глаза и молчал, как кубинский партизан.
— Да из-за меня! — не выдержала Маша. — Приревновал! Не трогайте его, товарищ милиционер. Вова хоть и здоровый, но дурак, не будет он убивать.
Я вспомнил, как мы с ним совсем недавно схлестнулись в парке, и как этот тип угрожал мне расправой — правда, это всё уже на бегу, так, тявкал, стыдно было хвост-то поджимать.
Чего уж там, для убийства, да еще и двойного, требовалась не только злоба или дурь, но и некоторая храбрость.
— Сильный аргумент, — хмыкнул я.
— Я дурак? — выдохнул Сипкин, уставившись на Машу взглядом Пьеро.
— Ну, а кто же? — Маша осмелела. — Не ходи за мной, Вова. Не в моем ты вкусе. Сколько раз тебе говорить?
— Чего, — подбоченился Сипкин. — Когда это ты мне говорила? Букетики всегда брала, с улыбочками принимала, а тут вдруг не в твоем вкусе стал?
— Да, стал, — фыркнула Маша.
— А Черпаков, значит, в твоем вкусе? — Сипкин отшвырнул букет на пол. Ромашки грустно шваркнулись на линолеум.
— Дурак ты, Вова, — тихо проговорила девушка. — Нет его в живых, сам ведь знаешь.
В голосе девушки чувствовалась горечь.
Ага… Все-таки завсклада ей не так безразличен, как она показывала мне. А Сипкин? Не в ее вкусе, или эта «комедия» специально для меня? Хрен их разберет, может, это она в моем присутствии ухажёра костерит, чтобы выгородить. Интересная парочка — водитель и бухгалтерша… Прямо драма вырисовывается.
Сипкин шумно выдохнул, развернулся и уже зашагал к двери, собираясь выйти из кабинета.
— Стоять! — бросил я ему в спину.
Тот застыл на месте, обернувшись на меня. Поджал губы.
— Послушай, Вова, с пионеров больше денег не тряси, — назидательно проговорил я. — Если узнаю, придется мне тебя задержать, как подозреваемого по убийству Черпакова.
— Причем тут пионеры и Черпаков? — возмущенно выдохнул Сипкин. — И потом, товарищ старший лейтенант — у тебя на меня ничего нет.
Сипкин демонстративно скривился.
— Ревность — неплохой мотив для убийства, — пожал я плечами. — Сам знаешь, сколько следствие может длиться, и все это время будешь в СИЗО отдыхать. Это я тебе обеспечу. Понял? И со званием ты ошибся. Капитан я. Что молчишь? Насчет пионеров понял?
— Понял, — буркнул Вова.
— Молодец, люблю сообразительных. Все, свободен пока!
Верзила ушел, а я еще немного поговорил с Машей, пытаясь определить грань и глубину их отношений с Сипкиным. Но та лишь отмахивалась и говорила, что недалекий водитель просто бегает за ней хвостиком.
Что-то не похоже… Уж сильно рьяно она его защищала.
— Извините, — дверь снова распахнулась, и в проеме нарисовалась пузатая фигура в подтяжках и галстуке. Одутловатое лицо покрыто испариной. — Позвольте спросить, почему меня не известили о проверке?
— А вы вообще кто? — уставился я на толстяка, вспоминая, где я его мог раньше видеть.
— Ну, как же! Я Сомов Валерий Валерьевич, — представился вошедший. — Директор этой фабрики.
Точно, вспомнил теперь его. И видел я его здесь, на территории фабрики и на профсоюзных и комсомольских собраниях, только раньше, когда еще работал тут в 78-м. Он меня, конечно, не узнал. Каждого работягу в лицо ни один директор не помнит, особенно, если тот продержался всего несколько недель.
— Проверка внеплановая, — деловито проговорил я. — Извещать вас не обязаны. Но я уже закончил.
— У нас какие-то нарушения? — Сомов вытер лоб платком и уставился на меня выпученными, как у мистера Бина, глазами.