— Ну что, Кузькин? — опер торжествующе уставился на подозреваемого, тряся перед его мордой Филькиной писулькой. — Признаваться будем? Хотя мне твои признания уже ни к чему. Против криминалистики не попрешь! Видал, что наука говорит? Для суда железное доказательство. Куда цепочку дел, ворюга? Лучше говори! Содействие следствию зачтется.
— В гараже заныкал, — пробубнил поникший таксист, комкая в руках кепку. — Вот ведь как… Аккуратно старался я, не наследить. Как так получилось-то?
— Ну знаешь, Кузькин, и на старуху бывает, сам знаешь, что.
— Так-то оно так, начальник. Но тут написано, что наследил я правой рукой.
— И что?
— Так я левша, начальник…
— Бывает, — выдал Погодин. — Волновался и руки перепутал.
Таксист дал признательные показания, а цепочку чуть позже обыском изъяли.
— Спасибо, Петров! — тряс мне руку Погодин. — Раскрыли по горячим, так сказать. Теперь утренней планерки можно не бояться. Есть, чем перед начальством похвастаться.
— Пожалуйста, — ответил я. — Но я бы не хвастался… Не преступление века.
— Да ты что? — всплеснул руками опер. — Это же мое первое самостоятельное дежурство! И такая удача!
— Удача тут не при чем, — я взял со стола справку и на глазах у опера порвал ее на клочки.
— Ты что, Петров? — Погодин удивленно вытаращился на меня. — Это же доказательство!
— Теперь оно ни к чему. Кузькин признался. Нет у нас в отделе криминалиста Пупкина. И не было. Понимаешь?
— Как это?
Я вздохнул:
— Тебе сколько лет, Погодин?
— Двадцать четыре.
— Чайник ставь, расскажу кой-какие премудрости… Пригодятся.
Я отпросился с работы на пару часов, чтобы провернуть одно важное дельце. Шагал по просторному коридору школы номер семь. Крашенные в казенно-синий цвет стены гулко отдавали эхом. Сейчас шел урок, и помещение, пахнущее свежей каской, казалось вымершим.
Одиночные фигурки учеников, что иногда маячили “на горизонте”, завидев молодого мужчину в строгом костюме и галстуке (который недавно прикупил), принимали меня за учителя и спешили смыться с глаз долой. Чтобы вопросов к ним не возникало: «Почему не на уроке, а ну быстро на занятие и завтра с родителями в школу!»
Оделся я солидно. Костюм не броский, новый и добротный, чтобы на представителя органов был похож. Неважно каких… Надеюсь, удостоверение не попросят показать.
Вот и нужный кабинет. Черная пухлая дверь, обитая кожзаменителем с подложкой из поролона, наверное, с табличкой “Директор”.
Постучал.
— Войдите, — пригласил приглушенный голос.
Потянув деревянную ручку, вошел внутрь и оказался в небольшом кабинете, сверху донизу забитым комнатными цветами. Среди всей этой зелени — герани, щучьих хвостов и фиалок за небольшим не по-директорски скромным столом примостилась худая женщина с шишкой седых волос на голове и длинным носом. Вылитая Шапокляк, только глаза добрые и головного убора нет.
— Здравствуйте, Светлана Степановна, — имя выяснил заранее, так проще расположение собеседника завоевать. — Я из милиции. Петров Андрей Григорьевич (для легенды оставил настоящее имя, а из какой-такой милиции и какого отдела не стал уточнять). — Хотел бы вам задать несколько вопросов по поводу вашей бывшей сотрудницы Соболевой.
— Верочки? — встрепенулась директриса. — Что-то прояснилось? Неужели убийцу нашли?
Глава 6
— К сожалению, Светлана Степановна, преступление пока остается нераскрытым.
— Уже год прошел, — директор глянула на меня с укоризной.
— Работаем. Поэтому и пришел к вам. Скажите, у Веры были недоброжелатели?
— Что вы! Она хоть и была молодым специалистом, пользовалась уважением в коллективе. Всегда выручала коллег. Если подменить надо или детей организовать в поход или в музей. Всегда в первых рядах. А почему вы спрашиваете? Я же это уже все рассказывала следователю из прокуратуры.
— Я этим делом занялся недавно, хотел, так сказать, услышать все из первых уст. И потом… Бывает, что по прошествии времени что-то вспоминается, какие-то детали всплывают. Скажите, у Соболевой был мужчина?
— Я не знаю, — пожала плечами директриса, — девушка она была видная, в разводе… Может и был. Погодите… Сейчас у Шурочки спросим.
— У Шурочки?
— У Александры Евгеньевны, это наш внеклассный педагог. Продленку ведет. Знает все, что в школе происходит. Сует свой нос… То есть, я хотела сказать, вникает во все учебные и общественные процессы.
Женщина подняла трубку и покрутила диск телефона:
— Алло, Шурочка! Зайди, пожалуйста, ко мне.