— Саня, ты меня слышишь? Где Кошкина?
— Она очнулась. Я послал ее за ментами. Она, конечно, сказала, что врачей еще вызовет. Но это ни к чему. Хотя — пусть смерть мою по-человечески зафиксируют, — ухмыльнулся военрук. — Всё не как собака…
— Как ты так подставился? Ты же боец…
— Я смотрю, тебе тоже досталось? — кивнул на мою замотанную руку Березов.
— Да уж, сам Потрошитель не сдался. Помотал нас с тобой.
Березов слабо ухмыльнулся
— Гад оказался слишком прыткий. И хитрый. Он караулил Кошкину в кустах. Напал на нее, та заверещала, я услышал. Он не стал сразу резать, а оглушил рукоятью ножа по голове. Видно, хотел в кусты оттащить с тропы подальше и там «разделать». Тут я подоспел. Выбил нож. Свалил на землю, хотел стреножить ремнем. Но… Ублюдок откуда-то вытащил второй ножик и ткнул меня в живот. И добил бы, но услышал, как ты ломишься через кусты. И деру дал, бросив меня и девку. Он теперь точно никуда не денется?
— Точно.
— А ты его обыскал, лейтенант?
— Не было времени.
Я ведь сразу ринулся сюда, к нему.
— Смотри… Не удивлюсь, если урод припрятал в сапоге еще и третий нож. Обыскать все-таки надо было.
— Да знаю… К тебе торопился. Помочь хотел.
— Помочь? Я не жилец. И ты это знаешь. Мы с тобой не сопливые пацаны, не будем друг друга обманывать.
Меня проняло — казалось, он видел во мне не только Андрея Петрова. А еще и ту жизнь, предыдущую, где я тоже успел нахлебаться.
— Знаю, — коротко ответил я. — Попрощаться спешил.
— Ладно. Скажи… — дыхания у Березова уже совсем ни на что не хватало. — Ты выполнишь свое обещание, Андрей?
— Слово офицера.
— Теперь я спокоен, — капитан попытался улыбнуться, но глаза его потухли и замерли мёртвыми стекляшками, уставившись в никуда.
Я прикрыл ему веки:
— Спи спокойно, капитан…
Собрался с силами, встал с колен и побрел проведать Берга. Дождь прекратился. Рассветное солнце стелило кровавый рассвет по сумеречной дымке леска. Где-то вдалеке выли милицейские сирены.
Вот и то дерево, где я приковал Потрошителя. По спине пробежал холодок. Никого здесь не было. Под деревом в луже крови, что-то белело. Я приблизился.
Дьявол! Это была отрезанная человеческая кисть.
— Вам нужна немедленная госпитализация, — врач скорой помощи перебинтовал мою руку и всячески пытался не выпустить меня из РАФика.
Я послушно подставлялся под манипуляции, но ничего не отвечал. Честно говоря, я его почти не слышал.
— Не сейчас, док, — я подвинул его здоровой рукой и выбрался из машины.
— Ты как, Андрюха? — Погодин подхватил меня под руку.
Рядом стоял Вахрамеев.
— Бывало и хуже, — улыбнулся я.
— Почему в больницу не поехал? — обеспокоенно спросил Федя.
— Дела у нас еще есть. Пока Берга не поймаю, никаких больничных.
— Это не человек, — выдохнул Вахрамеев. — Это зверь какой-то. Лапу себе отгрыз, чтобы из капкана освободиться. Как такое может быть?
Да, Потрошитель оказался страшным противником. Не жалел никого — даже к себе, кажется, жалости не испытывал.
— Во мне нет жалости, а значит, я не зверь, — вполголоса выдал я строку великого барда, а вслух сказал: — Хрен знает, — пожал я плечами. — Может, морфием обкололся. Медик-убийца — гремучая смесь. Он же всё знает, как и что в человеке работает. Может, шприц с зельем с собой был. И, похоже, и правда еще один нож в придачу.
— Где теперь его искать? — враз спросили напарники.
— Без руки, с открытой раной он далеко не уйдёт. Сейчас ему в берлогу надо залечь, — задумчиво проговорил я. — Раны зализать. Вот что! Поехали, мужики. Есть одна мыслишка.
Мы поднялись на нужный этаж. Я отдышался. Немного штормило.
Время шесть утра. Дом еще спит. В подъезде мертвая тишина. Остановились мы перед дверью квартиры Гусева. Силы ко мне временно вернулись. Тот доктор в машине по моей просьбе чем-то меня обколол. Сказал, что это ненадолго, а потом батарейка сядет пуще прежнего.
— Готовы? — прошептал я Погодину и Вахрамееву.
Те стояли, чуть ссутулившись, словно сжатые пружины, с пистолетами наготове. Мой Макарыч пока валялся где-то в леске. Я отправил на поиски ППС-ников. Может, даже уже нашли.
— Угу, — тихо ответили парни.
На раз, два-а… Три!
Бам! — ударили враз ногами по хлипкой двери. Та с грохотом отлетела к стене, выплюнув из своих недр раскрученный врезной замок.
Мы ворвались в квартиру. Вахрамеев первым, следом Погодин, я замыкающий. На полу кровавые ошметки марли.
В спальне послышалась возня.