— Погоди! — отец налил себе еще, а меня пропустил. — я правильно понял? Ты поймал маньяка? Того душителя, что прогремел на весь Союз?
— Ну, я был не один, целая команда. Но задержал его я. Правда, не совсем живым.
— С ума сойти! — отец опрокинул стопку, крякнул и захрустел огурцом. — А в милицию тебя взяли после нападения во дворе трех головорезов? На которых думали, что они от Гоши? Так?
— Да, они караулили меня в подъезде, когда я возвращался ночью от Зины Роговой.
— Стоп! Ты встречался с дочерью Гоши?
— Было дело…
— Ну, сын. Ну ты даешь! Ого… А потом тебя, получается, спасли конторские? Хулиганов разогнали, но не догнали и не задержали? И в милицию тебя пропихнули, чтобы Гоша, якобы, тебя не достал?
— Ну да.
— Не стыкуется, сын. Если напавшие были не от Гоши, конторские всяко бы это знали. В конце концов, они могли их поймать. Пистолеты им для чего были даны? Тебя даже порезали, так что, сам понимаешь, имели право ребятки оружие применить.
— Ты думаешь, что…
— Именно, сын! Это их люди на тебя напали. А они типа спасли… Постановка, как на Бродвее.
— Но зачем?
— Чтобы ты сговорчивее был и сразу согласился в ментовку пойти работать.
— Все равно не пойму, какой им резон в этом. Я бы и так туда пошел.
— Все просто! Ты сын опального журналиста в бегах. Меня найти не смогли. Но со счетов меня не скинули — видно, опасались, что еще что-нибудь такое выдам, отчего многие головы полетят. Я бы так и сделал, но побоялся, что на вас это отразится — при этом он очень гордо, хоть и с горечью посмотрел на меня. — У нас же как принято? Пресса должна быть шестеренкой в идеальном госмеханизме. Элита политическая образовалась мощная, чтоб холера ее взяла, и это при нашем-то задекларированном равенстве. А мы, простые журналисты, должны были их обслуживать и народ убаюкивать, но для напускной справедливости культ личности было разрешено развенчивать, а тех, кто сейчас застоялся у власти, трогать никак нельзя. И еще пресса просто обязана прославлять советского гражданина, который всегда честен и непреклонен, на целую голову выше бездуховных представителей прогнившей европейской цивилизации. Ты послушай, что сейчас по радио крутят? Только успехи и перспективы СССР. Но не все так гладко у нас в Союзе, сын. Только об этом никто не говорит.
Я кивнул, и это отцу понравилось. Понял, что сын тоже не через радужные очки на жизнь смотрит.
— А я не молчал, пока молодой был. А потом ты родился, и я немного приутих. Но под колпаком так и остался. Бдили за мной люди из здания с горгульями. А ты, получается, после окончания школы перед ними сразу и засветился. Валютчиков задержал, участкового полем-лесом отправил, дебоширов в вино-водочном наказал. Избил подручных Гоши Индия возле пивбара. После вскрыл мухлеж в катране и пытался опять же вывести шулеров на чистую воду. Поняли конторские, что яблоко от яблони, и устроили тебя в милиции. Ты там как рыбка в аквариуме стал — у всех на виду, и энергию свою с пользой тратить будешь. Так проще контролировать Петровых. И сына, и отца. Знают, что я ва-банк не пойду, пока сын в органах работает.
— Ты хочешь сказать, что нападение на меня было инсценировкой?
— Скорее всего. Сам подумай, если это был не Гоша, то кто? После того случая никто же на тебя не покушался больше?
— Нет.
— Вот и ответ на твой вопрос. Не смогли нас придушить, так к себе на службу взяли. Хитро придумали. Молодцы…
— Вообще-то я всегда хотел работать в милиции.
— Сказать честно, я бы такого не предположил, нигде в тебе мента тогда видно не было. Впрочем, это ж когда, пять лет назад… Тем более, вот и сообразили они, как тебя под лупой держать. Но теперь ты, конечно, герой и поступками доказал, что диссидентствовать совсем не собираешься, на баррикады не полезешь. Вот и отстали они от тебя. Больше не наведываются. А я за пять лет своей “безупречной “ жизни ни одной статьи не накропал. На золотом прииске спокойно сторожем проработал. Пока однажды меня подручные Гоши не нашли и не сообщили, что хозяин их претензий вдруг ко мне не имеет и все старое готов забыть, если катран я его больше славить не буду и вообще забуду про его делишки. Я, конечно, же сразу согласился, это же билет домой. Ехал сюда и думал, что подвох какой-то. Все ждал от Гоши пакости, а оно вон как все получилось. Вы теперь, стало быть, чуть ли не друзья стали с врагом моим прошлым. Вот как в жизни-то бывает.
Он тяжело вздохнул. Я задумался. А ведь отец прав. Сколько времени я голову ломал, соображая, кто на меня тогда напал в темном подъезде. Если бы меня действительно хотели тогда бандюки убить, то им проще было бы вальнуть из ствола в темном дворе. И конторские так удачно вдруг нарисовались. Теперь пазл сложился.