— Иори, тут такое творится… — на мини-экране отобразилось лицо ухоженной красивой женщины лет тридцати на вид, — сегодня ректору пришло несколько анонимных жалоб — на тебя, — я почти не удивилась. Даже слез не было — только бесконечная усталость. Единственное, что помогало удержаться в реальности, это осознание — помогать мне все равно некому.
— Вот как? И что же там было, скажи уже по секрету, — слабо усмехнулась, откидываясь на спинку дивана.
— А по сути то и ничего. Слухи и домыслы. Мол, сказала ты что-то кому-то, да не то и при свидетелях. Липа это, понятно. Вот только отреагировать наш ректор обязан. И, кажется, что намекали ему на реакцию весьма определенного толка… — блондинка замялась, постучав крашеными ноготками по столу, но продолжила, — вышвырнут они тебя. Не знаю, кому ты так насолила, кому дорогу перешла — но все к этому и идет.
— Разве можно вот так выкинуть одну из лучших студенток — без доказательств, по одному чужому слову?
— Ты как будто в теплице родилась! — невеселый смешок в ответ. — Все можно, вопрос лишь в том, чьи именно интересы задеты. В общем, тебе в ближайшие минут тридцать придет официальный запрос. Мой совет — к этому времени подготовь все документы так, чтобы комар носа не подточил. И оформляй уход по собственному желанию, как будто переводиться хочешь. Все, больше ничего сказать не могу…
Прежде, чем я смогла сообразить хоть один толковый вопрос, собеседница заторопилась, отчего-то бледнея.
— Ко мне посетители, мил… ый, созвонимся после рабочего дня, целую!
Вызов погас.
Виски уже не просто болели — по ним как будто стучали молоточками. Странность за странностью.
Сумасшедший день. Сумасшедшее время. Сумасшедший мир. Все мои старания полетят вот так — в один момент? И даже подозреваю — по чьей именно прихоти. Просто до сих пор не верится до конца.
Я и не верила, но почти выбежала из кафе, бросив несколько кредитов за заказ и так и не забрав его. Не верила, но пальцы дрожали, когда в своей тесной квартирке общежития перебирала бумаги, составляла заявление, тщательно обдумывая каждое слово. Не верила — но на всякий случай упаковала вещи, находясь в каком-то странном отупении.
Хорошо, что есть небольшая заначка — не придется ночевать на улице.
Друга у меня, как выяснилось, больше не было. Интересно, за сколько он продался Адору? Ведь в последнее время жаловался на финансовые трудности. Для постоянной работы он был слишком ленив, а подработок вечно не хватало. Я же если и могла одалживать, то только не слишком крупные суммы, которых привыкшему жить на широкую ногу парню никак не хватало.
А Ильс никак не мог понять, что те времена, когда его семья была богата, давно ушли. Теперь они были разорены, и он, вместе с сестрами и рано постаревшей матерью ютился в одном из нижних бедняцких кварталов. Могла ли я понять это предательство? Пожалуй, да. А вот принять — никогда, как и простить. На чужом несчастье редко можно построить свое счастье.
Уже на подходе к ректорскому кабинету, заходя в лифт, я столкнулась с Таэру. Не ожидала — времени до окончания экзамена ещё было достаточно, а собиралась я быстро.
Вот черная дыра, только этого не хватало! Привычная невозмутимость дала трещину. Хотелось подойти — и вцепиться ногтями в холеную физиономию, разодрать её, попортить брендовые шмотки, втоптать его в грязь так же, как он сделал это со мной. Но, вместо этого, я прошла мимо, равнодушно улыбаясь. Платформы толстых каблуков простучали по полу, и я почти с наслаждением вдавила кнопку верхнего этажа.
Только Адор успел заскочить.
— Как сдала, Альде? — Он облокотился о поручень, смотря на меня с нескрываемой насмешкой.
Хорош, стервец. Тело накачано в залах с тренерами, шевелюра по-модному пострижена, косая челка прикрывает глаза, в ухе — серьга. Вместо формы — поверх майки светлая рубашка из лийского шелка и такие же светлые брюки. Уже другие, к слову. И когда поменять успел? В общем, красив и неглуп, но слишком мелочен, завистлив, высокомерен и не привык к отказам.
Именно из-за него… я мотнула головой, отгоняя непрошеные воспоминания.
— Твоими молитвами, Адор, — мой голос прозвучал ровно.
Похоже, его это раздражало. Ждал слез и истерик?
— Пойдешь на пересдачу, значит? — подался вперед.
Голубые глаза азартно сверкнули.
— Интересно, с чего такой вопрос? Похоже, ты знаешь об этих результатах больше, чем преподаватель, — усмехнулась, про себя злясь.
Что ж этот лифт так долго едет! Пятьдесят этажей. Несколько бесконечных секунд.
— Не делай вид, что ты ничего не поняла. Не заставляй меня думать о себе хуже. Ты всегда была умненькой девочкой, Альде, — а вот теперь он отбросил кривляния. Говорил напористо, резко. Подался вперед, сделав несколько шагов по направлению ко мне и сверля неожиданно тяжелым взглядом.