— Артем у нас тоже дурак, — поддакнула я и похлопала брата по щекам. — Жив, герой?
— Отстань, — вымолвил парень. Разбитая губа, багровая скула, раздутый нос, посиневшие пальцы, отбитые ребра… Мне даже смотреть на него было больно. Неужели нельзя решать проблемы мирным путем? Зачем обязательно драться, да еще и всерьез? Так ведь и убить можно.
Уложив Тему и подложив ему под голову мягкую подушку, я повернулась к гостю.
— Давай я тебя посмотрю, — без всяких «вы» сказала я. У нас в резервации не принято «выкать» сверстникам.
Молодой человек послушно уселся на диван и повернул ко мне лицо той стороной, куда ему заехали кулаком. Я нагнулась и осторожно пощупала опухшую кожу.
— Сильно больно?
— Да нет, пустяки.
Я начала протирать синяк салфеткой и, пользуясь случаем, разглядывать Энтони. На вид меньше пятидесяти, ладно скроен, не очень высок. Я обратила внимание на то, что парень широк в плечах и загорел, и что на его ладонях мозоли. Работяга, значит. Каштановые волосы коротко стрижены, голубые глаза смотрят внимательно – симпатичный малый.
— А как твой младший?
— Мой? — рассмеялся Энтони. — Мой трусливый, даже не полез. Как увидел, сколько апранцев пришли кулаки размять, так сразу всю решимость и растерял. Так что с ним все в порядке.
— Спасибо, что довел Тему до дома. Я и не догадывалась, что он куда-то ушел.
— Мне было нетрудно.
Я еще раз поблагодарила парня за такую своевременную услугу.
— А вы с ним очень похожи, — заметил Энтони. — Глаза у вас синие-синие.
— Мы в маму пошли, — с нежностью сказала я и еще раз тщательно осмотрела лицо парня – остались ли еще какие-то ранки? — Кажется, ты в порядке.
Энтони пощупал синяк и подвигал челюстью. А потом рассмеялся.
— Что?
— Да так… Давненько не дрался.
— Мужчины, — вздохнула я. — Вечно вас тянет воевать.
— Такова уж наша природа. Нина, ты прости за нескромный вопрос… Давно живешь в резервации?
— Двадцать лет.
— Не может быть!
— Почему?
— Я здесь с рождения жил, в земном секторе, а с вами не сталкивался.
— Я тоже тебя не знаю… не знала. Хочешь чего-нибудь выпить?
— Кофе, если можно.
— Конечно, можно.
Давно я не проводила время в такой приятной компании. Семья Энтони, Гаррисоны, жили не так уж далеко от нас. Тони, так он попросил себя называть, работал в заповеднике и приглядывал за га-анами. Как только я об этом услышала, не смогла обуздать свое любопытство и начала расспрашивать парня про его работу. Мы проговорили почти всю ночь, с приятным удивлением выяснив, что наши интересы во многом совпадают.
Конечно, завели речь и о депортации.
— Придется продать ферму, — сказала я. — Мы с Темой провалили тесты в академии, да и … Неважно. Всей семьей переедем на Еву-2, в общем.
— Но эта планета сильно пострадала от спящих!
— Куда деваться? Не в метрополию же возвращаться? Земля и так уже истощена и переполнена.
Тони фыркнул:
— Не понимаю центавриан. Сначала пригрели всех тех, кто пострадал от агрессии спящих, а теперь выгоняют! Если уж делать добро, так до конца.
— Их можно понять, беженцев слишком много стало, и всем надо место.
— Вся моя семья остается на Горунде. Родители здесь уже больше семидесяти лет живут, я больше двадцати пяти, а мой брат телепат, так что ему разрешили остаться. Но многие мои друзья покинут планету. Потому и грустно, и неудобно. Иногда чувствую себя подонком, потому что остаюсь.
— Не надо. Если бы ты уехал, как бы жили без тебя га-аны?
— Любишь животных? — Тони перевел тему.
— Конечно, люблю.
И мы снова принялись оживленно болтать. Тони оказался настолько интересным собеседником, что мне и в голову не пришла мысль, что его можно очаровать; я просто наслаждалась общением с ним.
Между нами так быстро зародилась симпатия, как будто мы дружили уже лет десять. Он пригласил меня прогуляться к водопадам, мы сходили на вирт-сеанс[1], устроили пикник с Темкиными приятелями (и приятельницами, разумеется)…