Гоин Малейв улыбнулся, и это была улыбка хищника, вышедшего на охоту.
После той встречи я долго не могла прийти в себя и стала еще острее чувствовать, что в академии мне не место. Кто я? Фермерша, балованная братьями девчонка... Мне хочется носить платья, флиртовать, наслаждаться райской жизнью на Горунде, а вместо того я сижу в форме на занятиях и учусь центаврианским премудростям.
А всему причиной генетическое наследство: от отца, погибшего за Союз, мне передалась устойчивость против любого воздействия на психику. Мне нельзя ничего внушить, я не поддаюсь эмпатическим воздействиям. Не обладай я этой способностью, меня бы депортировали с Горунда в родную систему. А так – я курсантка Военной академии и желанная работница на станции связи Горунда (ведь там так нужны люди с моей устойчивостью!). Если у меня будут дети, устойчивость перейдет и к ним, но только в случае, если они будут мужского пола.
Вот почему Гоин Малейв предлагает мне брак. Манипуляция с генетическим материалом в Федерации запрещены, родить ему детей за деньги я не соглашусь, поэтому он приготовил для меня заманчивую наживку – брак. Так он получит детей с устойчивостью, а я – положение и защиту. Но как только он получит все, что хочет, сразу искусно от меня избавится, потому что центаврианский Род никогда по-настоящему не примет землянку, а Род для центаврианина – это все и больше.
Я умылась холодной водой из-под крана, похлопала себя по щекам, чтобы не казаться слишком бледной, затем вытерла щеки.
Что делать? Упрямый цент меня не оставит, я ему подхожу и, если буду и дальше артачиться, он может начать давить на меня очень серьезно. Можно поступить, как хочет альбинос – родить богатею детей, а потом до конца своих дней жить, как в сказке. Не самая худшая судьба, не правда ли?
Не худшая. Но и не лучшая.
Я посмотрела на свое унылое отражение.
Так как быть?
У лифтов я столкнулась с профессором Лохму. Несмотря на то что настроение у меня было паршивым, я с улыбкой поприветствовала лирианца, своего любимого препода.
— Блага, профессор.
— Блага.
Мы вошли в один лифт. Чтобы профессор не обратил внимания на выражение моего лица, я отвернулась.
Мало того что альбинос портит мне кровь, так еще и Солд плохо обо мне думает… Он полагается на факты и вряд ли поверит моим оправданиям. Я предстану перед ним в совершенно дурацком свете, если скажу, что меня возжелал в жены старший, да еще и банкир. Куратор рассмеется и отправит меня лечить голову, потому что ни одна девушка в здравом уме от такого предложения не откажется. Так что придется мне разобраться со всем этим самой. Вот только как?
— Преподаватели вам настолько надоели, что вы так усердно от меня отворачиваетесь? — поинтересовался Лохму.
— Простите, профессор, – я повернулась к лирианцу.
Ко всем курсантам Лохму относится с уважением и пониманием. Однажды и мне он помог прийти в себя после срыва и только по доброте душевной не сообщил, куда следует, о моей слабости. В общем, золотой человек, даже с учетом лирианского происхождения.
— У вас такой драматичный вид, Ветрова. Могу я поинтересоваться, чем он вызван?
Я вздохнула, но ничего не ответила.
— Расстроились из-за распределения на практику? — предположил профессор.
— Можно и так сказать.
— Ох уж эта практика! Каждый год одно и то же: нервы, расстройства, требования лучшего места… Не переживайте, Ветрова, это все пустое. Помню, был случай: один блестящий курсант перед практикой руку сломал, а регенерационное кончилось, так его оставили в учебке практику проходить. Он так развопился, так разорался, что его посмели оставить на Горунде, что комиссия приняла решение его исключить за несдержанность. Радуйтесь тому, что имеете, — подвел итог Лохму и вышел из лифта, не представляя, какую замечательную идею мне подкинул!
У столовой я заметила старшину группы.
— Ниджер, подожди! — окликнула я его. Догнав парня, я спросила: — Все еще расстроен из-за распределения?
— Нет, — скупо ответил он, избегая смотреть на меня.