— Что тут сочинишь? — плакала Наташа. — А вдруг он её полюбит.
— Не сочиняй сказки. Он тебя любит. И в ситуацию не врубается. Уверяю тебя, замечать те её хитрости не замечает. Но если сильно будет усердствовать может и заметить. — Наставляла нас Елена, как самая опытная. О моём замужестве, слава богу, никто не догадывался. Сообща решили для начала намазать ей ночью лицо сапожным кремом. Придумали, сделали. Двери-то в комнаты на ночь не запираются. Я стояла в наряде на тумбочке и естественно ничего не видела. Ловкая, как кошка Вика провернула это дело.
Утром дикий вопль потряс этаж. По этажу бегала, оря ругательства, странная негритянка. Руки и лицо которой были чернее сажи, а губы ярче кумача. Ничего себе Вика разрисовала! Допросы и разборки ни к чему не привели. Никто ничего не видел. Но это была только разминка. Мы воодушевились и принялись устранять конкурентку на Наткином пути дальше. Второе, что мы сделали, это добавили в приготовленную финансисткой еду слабительного. После такого угощения, он больше не пустит её на порог. Так и получилось. Взводному, конечно, невдомёк какие страсти бурлили из-за него, а нам вроде как развлечение в наших солдатских буднях.
30
Первый летний дождь хлестал за окном. Мы сидели на подоконнике. Капли, ударяясь о поддон, отлетали в нас фонтаном. Где-то там, в кронах огромных деревьев напротив окна и серого, пропитанного дождём и туманом неба, грохотала гроза. Прошёл ещё один год. Вика набирает в ладонь дождевой воды и бросает в нас. Ах, ты так! Вопим мы хором и принимаемся проказничать. Стоит гвалт. Ничего уже не понять и не разобрать. Бесимся. Пытаясь догнать друг друга выскакиваем из комнаты, от ветра и нашего садома хлопает дверь, защёлкивая замок, и мы растяпы остаёмся в коридоре. Допрыгались, ключей ни у кого. Попытавшись прорваться назад и не совладав с ситуацией — растерялись. Что делать? Постучали к взводному — никого. Пошли поискать Славку. Пропал. Попробовали спуститься с верхнего этажа и влезть в окно. Только опять облом. Под нами простыни трещат, а Натка, согласная спать даже в коридоре на полу, на отрез отказалась лезть. Тогда попросили своих ребят с курса вышибить дверь. Пришли двое. С ходу картинно заявили: "Ломать не строить". Рассказали, что вышибут дверь одной левой, лишь бы было наше согласие. Куда деваться, даём. Вышибайте. Ждать помощи не от кого. Все пять в коридоре. Ни левой, ни правой не получилось. Не вышло ни с места, ни с разбега. Крепкая попалась. Тогда приняли новое решение. Пробить ломом у замка дырку, засунуть руку и открыть. Так и сделали. Пробили, засунули, естественно, Наткину и открыли. Зашли и стали думать, что делать дальше. На завтра намечен обход начальства. А у нас дверь с приличной дыркой.
— Капец! — изрекает опять наш первый паникёр Лена.
— Зато видно всё что делается в коридоре, — хихикает Вика. Но её никто не поддерживает. Так же хорошо наблюдать и за нами. К тому же, генерал шутки шутить не будет.
Относим лом и натыкаемся на старшину.
— О, какая удача! — берём его всем табором в оборот.
— Что у вас, пятая, опять стряслось? Забодали…,- бурчит он, но топает за нами. А куда ему деваться-то, если он в кольце.
Подводим к двери.
— Мамочка моя! без ножа меня зарезали. Какие же вы заразы девки.
Он говорил с таким чувством что мы действительно почувствовав себя чем-то не совсем хорошим, принялись оправдоваться.
— Мы не нарочно. Давайте сделаем что-нибудь.
— Например, — чешет лоб он, сдвигая на затылок берет.
— Найдите аккуратненький кусочек фанерки и забейте нам её. — Робко предлагаю я ему. Девчонки дружно кивают. — Чик и всё!
— Ладно, — соглашается он и уходит за заплаткой и инструментом.
А время не ждёт, оно бежит. Мы волнуемся. Но вскоре заплата стояла на месте и что надо. Только… одно но… На синей двери, светлое пятно, как пить дать, не сможет одобрить завтрашнее начальство наше старание. Натка вспоминает, что на втором этаже, с мужской стороны, кто-то ремонтирует комнату, потому как пахнет на лестнице краской. Мы летим вниз, потом вверх… ища комнату на запах, унюхав подходим к двери. Проверяясь, чтоб без ошибки, обнюхиваем ещё раз. Наверняка. Всё точно, здесь! Ребята смотрят телевизор и нас не ждут. Стучим. Тук-тук. Но нашему стуку не пробиться сквозь боевик. Там такая крутизна не до гостей. Учитывая такие обстоятельства, пытаемся зайти невежливо, сами и без приглашения, но дверь оказывается припёртой с той стороны шваброй. Мы возмущены. Нам запираться нельзя, а у них сам себе кум. Ленка наваливается плечом, естественно, помогаем, и дверь легко, вместе с коробкой, вылетает в комнату. Мы точно на вертолёте. Парни в шоке. Про нас уж и говорить нечего. Картина не для слабонервных. Вот это дали! Хорошо хоть свою так-то не поддели. Ай, да мы!
— Вы что обалдели? — кидаются они к нам, соскребая с распластанной посреди комнаты двери. — Что вы такое изобразили?
Мы глупо моргаем, если б знать. Кто ж знал, что она такая хлипкая. Попутно выясняется, что развалили стол и пару стульев. Честно, мы не хотели.
— Нам краски надо, синей, — лопочет Натка, — совсем немножечко, два мазка.
— А по шее вы не хотите? — разорались очумев парни.
Понятно, что их бесило. На ровном месте мы им организовали работу на всю ночь. Теперь им не до кина. Нам за один присест в чувствах и красках рассказали, кто мы такие и с чем нас едят. Даже не возражая, как овцы слушали. И всё равно с нами поступили безжалостно, выкинули не удосужившись не только что-то там нам давать, но и слушать оправдания. Да мы и не в обиде. Я даже не вспомнила, что могу их одной левой вышибить в окно. Радовались: хорошо что не побили. Наряд на тумбочке, наблюдавший всю эту живописную картину, угорал. Что же делать? — горевали мы. Ещё одну дверь сломали, а краски не нашли. Но пока дошли, причитая, охая и ахая, потирая ушибленные при полёте на двери бока, до своей комнаты, старшина не менее нас озабоченный нагоняем, уже не только принёс краску, но и покрасил нашу дверь. За что спрашивается страдали… У появившегося к ночи взводного глаза полезли на лоб, как это мы за такое короткое время его отсутствия столько наворотили. Напустив на себя измученный вид, мы больше отмалчивались, чем говорили. Порезвились называется. Перед отбоем пришёл с проверкой готовности встречать высокое начальство курсовой. По инерции, толкнув пятернёй дверь, припечатал новую краску. Услышав его привычное: "Ё, п, р, с, т…", — мы поняли во что он влетел и не сговариваясь нырнули под одеяла.
31
Зато мы сдали без происшествий сессию и готовились к поездке в лагеря. Теперь у нас хватало ума не тащить каждая свой чайник или фен. А взяли на пятерых по одному чайнику, утюгу, фену и так далее. Было легче. Наряды тоже не набирали. Спортивный костюм, да шорты с футболкой, шлёпанцы и бельё. Учитывая прошлогодние промахи, нас страховали и при стрельбе и при бросании гранаты. Все наши результаты были намного лучше прошлогодних. Точно ни в какое сравнение с ними сегодняшние усилия не шли. Потому что и мы были другими, теперь взрослее и умнее. Вместо окопов рыли траншеи, в перчатках и не с таким остервенением. Не без того, были неприятные моменты. Нас безжалостно прогнали по полосе препятствий и заставили ползти под колючкой. Когда преподаватель, важно топая рядом, давал ценные указания, нам хотелось рвануть его за ноги на себя, чтоб побарахтался сам в той колючке. Правда водить танк нам не доверили, и нашими руками умело манипулировал инструктор. Наверное, это и правильно, иначе бы мы там понаделали дел, показали "Кузькину мать". И во всю ширь погоняли народ, и покрошили сооружения. Но посидеть в нём в шлемофонах, мы посидели. С пушкой было хужее. Снаряды мы таскали вытанцовывая, качало, а от каждого выстрела нас относило в сторону. Бойцом стояла одна Лена. К тому же Вике показалось, что дуло смотрит криво потому мы и попасть не можем в цель и она ринулась его поправлять. Раскалённый стрельбой металл обжёг руку. Взводный бегом смекнул, что дело табак. Всем сразу стало ни до артиллерии, нашлось занятие другого плана. Изучали работу санинструктора — бинтовали руку. Вообще-то медики с нами не скучали. Каждая наставила по две шишки на занятиях в танке. Одну влезая, другую вылезая. Всех без исключения обожрали садисты комары, которых в прошлом году столько не было, а в этом словно прикормили. Расчёсанные до безобразия, мы походили на заразных больных. Ползая под колючкой расцарапали попы и руки. Когда у нас был выход в поле, на нас выскочило стадо диких кабанов. Был вечер. Оружие уже было упаковано в железные ящики и у офицеров находились на руках только пистолеты. Они метались впереди нас не зная, что предпринять. И тут мы подняли такой визг и гвалт, что хрюшки рванули наутёк. Вернее каждый помчал в свою сторону. Страх гнал прочь. Мы не видели, что зверьё умчало в другое место. Да здравствует кросс! Забег получился на длинную дистанцию. Так можно не чихнув и разрыв сердца получить. Курсовой прикинул и пообещал на будущий год на кросс пустить за нами по пятачку. Он развлекается, а мы чуть не окочурились. Ленка, налетев на меня, так пхнула в спину, что я ласточкой летела метров пять и даже крыльями не махала. Потом мы разглядели в ивах премиленькое озерцо и решили ночью посидеть в зарослях. Повоображать на нём гоголевских героинь и русалок. Ночью, благополучно выбравшись из зоны лагеря, добрались до водной глади. Красотища неописуемая. Луна в хороводе звёзд рисуется на дне его. Ивы космами в воде метут. Ни ветерка, ни движения. Чем не гоголевская ночь. Мы, сбившись в кучку, пугая ночь и себя шептались. Не слабо появиться и русалке. Из-за пенька что-то шлёпнулось и заплескалось. Мы, сорвавшись с места, обгоняя друг друга и сопя понеслись в лагерь. Почти у самой колючки встали и принялись хохотать, выясняя: кто первый драпанул, ведь наверняка то была ондатра.