Он весь так и лучился энтузиазмом. Флетчер приказал себе смириться и терпеть. Этот чудак все равно не успокоится, пока не покажет все.
Экскурсия, как показалось Флетчеру, продолжалась несколько часов. Асенион метался от одного растения к другому, из одной комнаты в другую. Следовало признать, некоторые цветы и растения были действительно необычайно красивы. Другие чересчур, пожалуй, ярки и пышны, а часть их просто гротескны. Или же, напротив, выглядели слишком банально на его непросвещенный взгляд. Были тут и самые настоящие уродцы.
Но больше всего его поразила не сама коллекция, а то, что эти странные растения стали, судя по всему, навязчивой идеей Асениона. Казалось, его не волнует ничто, происходящее во Вселенной, кроме этих экзотических растений. Он полностью отдался созданному им странному миру и жил отныне только им.
Наконец бешеная энергия Асениона, похоже, иссякла. Во время всей этой беготни по душному и жаркому помещению и он, и Флетчер вымотались и вспотели. И вот остановились перевести дух в той части оранжереи, где росли какие-то серые сучковатые растения, у которых вроде бы не было корней. Они крепились к стене с помощью тоненьких, еле заметных проводков.
Асенион заметил резко:
— Ладно. Я понял. Тебе ничуть не интересно. Выкладывай, зачем пришел, а потом проваливай. У меня дел полно.
— Речь идет о плутонии-186, - осторожно начал Флетчер.
— Не строй из себя идиота. Такого изотопа нет. Просто не может существовать в природе.
— Знаю, — кивнул Флетчер. — И, однако же, он существует.
И он торопливо и даже с какой-то долей отчаяния выложил всю эту фантастическую историю молодому физику, ставшему теперь ботаником. Рассказал о загадочной подмене тунгстена и осмия этим веществом в разных лабораториях, о тестах, которые доказали, что номер в таблице принадлежал плутонию, но атомный вес его был значительно ниже положенного. Не преминул упомянуть и о совершенно абсурдной теории, что будто бы это вещество есть дар параллельных миров, и, наконец, о том факте, что новый элемент, вначале стабильный, затем неизбежно и очень быстро начинает подвергаться радиоактивному распаду.
Асенион слушал. Угрюмое его лицо отражало целую гамму эмоций. Сперва он смотрел скучающе и даже раздраженно, затем — опечаленно, потом — даже с какой-то яростью. Но не проронил и слова на протяжении всего повествования. И вот, наконец, ярость сменилась любопытством, а уже затем он слушал совершенно зачарованно. Так, во всяком случае, показалось Флетчеру. И он понял, что, возможно, слишком поверхностно судил о том, что происходило в голове этого необыкновенного человека, умевшего так стремительно и неординарно мыслить.
Когда, наконец, Флетчер умолк, Асенион спросил его:
— Ну а чего вы больше всего боитесь? Критической массы? Или же кумулятивной потери энергии?..
— Проблему критической массы преодолеть удалось, — ответил Флетчер. Мы просто размельчили это вещество до порошкообразного состояния. И разместили его в низких концентрациях в пятидесяти разных хранилищах. Но оно продолжает прибывать. Похоже, им нравится посылать нам такие подарки. И при одной мысли о том, что каждый атом распадается на позитроны, которые тут же начинают искать себе электроны для аннигиляции… — Флетчер пожал плечами. — Знаешь, в малых масштабах это может служить источником энергии, если учесть, что с каждым следующим циклом происходит замена тунгстена на плутоний. Но в больших масштабах, если мы продолжим пересылать электроны из нашей Вселенной в их…
— Да, — кивнул Асенион.
— А потому следует найти способ избавиться от…
— Да, — Асенион взглянул на часы. — Ты где обычно останавливаешься, когда бываешь в городе?
— Как всегда. В клубе при факультете.
— Вот и прекрасно. Мне еще надо сделать несколько скрещиваний. И медлить с этим нельзя, иначе может произойти загрязнение пыльцы. Ступай в свой клуб, отдыхай и развлекайся, прими душ. Видит бог, он тебе необходим от тебя воняет, как от какой-нибудь мартышки из джунглей! Расслабься, выпей и возвращайся к пяти. Тогда и поговорим, — и он покачал головой. Плутоний-186!.. Это надо же! Просто безумие какое-то! Даже вслух произносить противно. Все равно, что, к примеру, сказать… сказать, ну, допустим, Billbergia yukonensis или Tillandsia bostonae!.. Знаешь, что это означает? Нет, нет, конечно, не знаешь, откуда тебе знать!.. — Он замахал руками. — И чтоб был здесь к пяти!..
Время тянулось страшно медленно. Флетчер позвонил жене, позвонил Джесси Хэммонду в лабораторию, потом позвонил одному своему старому приятелю и договорился с ним поужинать. Принял душ, переоделся.
Выпил в баре на Пятой авеню, неподалеку от клуба.
Но настроение от этого не улучшилось. И не только потому, что Хэммонд сообщил по телефону, что из разных регионов доложили о появлении еще четырех килограммов плутония-186. Куда больше его угнетало явное безумие Асениона.
Нет, в увлечении растениями ничего плохого, разумеется, не было. В офисе у самого Флетчера рос филодендрон и еще какие-то цветы, названия которых он не помнил. Но целиком посвятить себя одной области ботаники… за этим явно просматривалось безумие. Даже и это было бы ничего, продолжал размышлять Флетчер, хотя лично ему трудно понять, как можно посвятить жизнь пучку каких-то жутких цветов. Куда труднее понять и простить другое: то, что Асенион полностью отошел от физики. Такая голова, такая широта и глубина познаний, такая поразительная интуиция — все это помогало Асениону проникать в величайшие тайны Вселенной. Черт побери, думал Флетчер, имея такие данные, человек просто не вправе отказаться от науки!
А он отказался, отошел вообще от всего, заперся в этой стеклянной клетке.
Хэммонд прав, решил Флетчер. Этот Асенион действительно сошел с ума.
Но что толку сокрушаться. Асенион — не первый супергений, не выдержавший непомерных нагрузок. И его уход из физики, продолжал мрачно размышлять Флетчер, личное дело самого Асениона. Мир, который он исследовал, свел с ним счеты. И единственное, что нужно ему теперь от Асениона, — это как-то решить проблему с плутонием-186. А потом пусть себе этот бедолага продолжает возиться со своими ананасовидными.
Примерно в четверть пятого Флетчер поймал такси и направился к дому Асениона. До него было недалеко, но выехал он с запасом — час пик уже начался.
Ему повезло. Без десяти пять он уже был на месте.
Домашний робот Асениона приветствовал его унылым утробным голосом и попросил подождать.
— Хозяин в оранжерее, — сообщил робот. — Выйдет к вам, как только закончит опыление.
Флетчер ждал. Ждал и ждал…
«Гений, — с горечью размышлял он. — Шило в заднице, вот он кто!.. Шило…»
Тут вдруг появился робот. Было уже половина седьмого. За окном стемнело. Флетчер договорился встретиться и поужинать с другом в семь. Теперь не получится.
— Хозяин готов вас принять, — объявил робот.
Асенион выглядел вымотанным вконец, словно весь день таскал камни. Однако раздражительность, похоже, исчезла. Он приветствовал Флетчера милой улыбкой, пробормотал пару слов, которые могли сойти за извинения, и даже приказал роботу принести гостю шерри. Шерри оказался довольно скверным, но Флетчер счел, что сам факт выпивки в доме этого убежденного трезвенника явление из ряда вон выходящее.
И что тем самым ему оказывается великая честь.
Асенион выждал, пока Флетчер не отопьет несколько глотков. А потом сказал:
— Ответ у меня есть.
— Нисколько не сомневался.
Последовало долгое молчание.
— Тиотимолин, — сказал, наконец, Асенион.
— Тиотимолин?
— Да, именно. Эндохронное уничтожение. Это единственный способ. И, как ты сейчас убедишься, необходимый.
Флетчер жадно отпил еще глоток. Даже сейчас, пребывая в относительно умиротворенном настроении, этот Асенион продолжал оставаться полным безумцем!
Что за бред! Тиотимолин?.. Как только в голову может прийти столь абсурдная идея использовать это вещество? Какое отношение имеет оно к проблеме плутония-186?
Асенион спросил: