Лабиринт департамента Индекса поглотил крик.
Ответа не последовало.
— Поблизости ее нет, — констатировала Зей. — Пойдемте.
— А мы не можем спросить у кого-нибудь, где она?
— А кто об этом знает?
Они миновали еще два этажа, Зей еще трижды звала Дит, прежде чем они услышали: "Я здесь".
Они двинулись на звук. Дит продолжала подавать голос, так что нашли они ее без труда.
— Я в цветочной комнате, Зей! Среди фиалок!
Индексаторы, мимо которых они проходили, поднимали головы: одни улыбались, другие хмурились.
— Разве это не мешает им работать? — спросил Лейел. — Наши крики.
— Индексаторам помехи необходимы. Они разрывают ход мыслей. Когда индексаторы вновь смотрят на голограмму, они заново обдумывают то, что делали.
Вновь раздался голос Дит. Совсем уже близко.
— Этот запах так возбуждает. Ты только представь себе — второй раз за месяц одна и та же комната.
— Индексаторы часто попадают в больницу? — спросил Лейел.
— Из-за чего?
— Из-за стресса.
— Никакого стресса от этой работы не бывает.
Только радость. Для работающих в других подразделениях Библиотеки попасть в департамент Индекса — счастье.
— Понятно. Здесь библиотекари таки читают библиотечные книги.
— Мы все выбрали эту работу, потому что любим книги. Пусть даже и древние, на бумаге. Делать индекс — все равно, что писать на полях.
Сравнение поразило Лейела.
— Писать в чьей-то книге?
— Это же обычное дело, Лейел. Как можно вести диалог с автором, не записывая на полях свои ответы и доводы. А вот и она, — и Зей первой свернула в низкую арку.
— Я слышала, ты разговаривала с мужчиной, Зей, — сказала Дит.
— Она разговаривала со мной, — Лейел последовал за Зей. А увидев Дит, в первый момент не узнал ее.
Библиотека изменяла не только комнаты, но и библиотекарей. Ему показалось, что он видит женщину, лишь отдаленно похожую на его жену. И теперь придется вновь знакомиться с ней.
— Я так и подумала, — Дит встала из-за кафедры, обняла его. Даже это удивило Лейела, хотя обычно при встрече она обнимала его. Изменилась только обстановка, сказал он себе. Я удивляюсь, потому что обычно она обнимает меня дома. И обычно приходит Дит, а не я.
Или в библиотеке она обнимала его с куда большим чувством, чем дома? Словно здесь любовь ее возрастала. А может, в новой Дит прибавилось нежности?
А я думал, что ей так хорошо со мной дома.
Лейел явно чувствовал себя не в своей тарелке.
— Если б я знал, что мое появление здесь причинит столько хлопот… начал он. С чего такая потребность в извинениях?
— Каких хлопот? — переспросила Зей.
— Мы тут кричали. Отвлекали людей от работы.
— Ты только послушай его, Дит. Он думает, что мир рухнет из-за пары криков.
До них донесся мужской голос, выкрикивающий чье-то имя.
— У нас это обычное дело, — пояснила Зей. — А мне пора на рабочее место. Какой-нибудь лорд уже мечет громы и молнии из-за того, что я не даю ему допуск к финансовым архивам Империи.
— Рад был познакомиться с вами, — улыбнулся ей Лейел.
— Удачи вам в поиске обратного пути, — добавила Дит.
— С этим проблем не будет, — Зей на мгновение задержалась в арке. Не для того, чтобы что-то сказать.
Нет, лишь провела металлической пластиной вдоль практически невидимой щели в стене, расположенной на уровне глаз. Потом обернулась, подмигнула Дит и ушла.
Лейел не стал спрашивать о том, что она сделала, — если б его это касалось, ему бы сказали. Но решил, что Зей то ли включила, то ли выключила некую записывающую систему. Не зная, не наблюдают ли за ними со стороны, Лейел лишь стоял да оглядывался. Комнату Дит заполняли фиалки, лезущие изо всех щелей и отверстий в полу и стенах. Их легкий аромат наполнял воздух.
— Чей это кабинет?
— Мой. Во всяком случае, сегодня. Я так рада, что ты пришел.
— Ты никогда не рассказывала мне о департаменте Индекса.
— Я ничего не знала о нем, пока меня не направили сюда. Об Индексе никто не говорит. И мы ничего не рассказываем посторонним. Архитектор умерла три тысячи лет тому назад. Только наши механики понимают, как что работает. Тут словно…
— Сказочная страна.
— Совершенно верно.
— Место, где действие всех законов Вселенной приостановлено.
— Не всех. От силы тяжести никуда не деться. И от инерции тоже.
— Это комната словно создана для тебя, Дит.
— Многие индексаторы годами не могут попасть в цветочную комнату. С фиалками. С плетистой розой, с барвинком. Говорят, в департаменте порядка дюжины цветочных комнат. Но всегда доступна только одна. Но я оба раза работала среди фиалок.
Лейел рассмеялся. Забавно. Здорово. Не понятно только, зачем и кому это нужно. Кто запрятал такое чудо в глубинах этого мрачного здания? Он опустился в кресло. Фиалки росли из спинки, так что цветочки склонились над его плечами.
— Тебе наконец-то надоело целыми днями сидеть в квартире? — спросила Дит.
Естественно, она не могла не задаться вопросом, а почему он все-таки пришел, хотя игнорировал все прежние многочисленные предложения. Однако он не знал, может ли говорить откровенно.
— Мне нужно поговорить с тобой, — он искоса глянул на щель, с которой Зей, уходя, проделала какие-то манипуляции. — Наедине.
— Мы наедине, — ответила Дит. — Зей об этом позаботилась. Здесь безопаснее, чем в нашей квартире.
Лишь мгновение потребовалось Лейелу, чтобы понять, о чем она. Выговорить это слово он не решился.
Произнес его беззвучно, одними губами: "кобы"?
— Обычно они в библиотеку не суются. Даже если они ведут тебя специальным лучом, защитное поле его блокирует, поэтому наш разговор им не услышать. Но я думаю, они выключили луч, как только ты вошел в библиотеку.
Она нервничала. Выказывала нетерпение. Словно не хотела продолжать этот разговор. Словно ждала его ухода.
— Извини, что отрываю от работы. Раньше такого не случалось, вот я и подумал, что один раз погоды…
— Разумеется, — прервала его Дит. Нервно. Словно не хотела услышать продолжения.
Но он высказал ей все свои соображения относительно языка. Все, что он почерпнул из работ Маголиссьян и Киспиторяна. Дит успокоилась, как только поняла, что речь пойдет о его исследованиях. "Так чего же она опасалась, подумал Лейел? — Боялась, что я захочу поговорить о наших взаимоотношениях? Если да, то напрасно". Он не испытывал никакого желания усложнять и без того непростую ситуацию разговорами, которые ничем не могли помочь.
Когда он озвучил возникшие у него идеи, Дит кивнула, как случалось раньше тысячу раз в их творческих дискуссиях.
— Я не знаю, — и прежде за ней замечалось желание не сразу давать окончательный ответ.
Он же, как всегда, настаивал.
— Но что ты об этом думаешь?
Дит пожевала нижнюю губу.
— Прежде всего я никогда не рассматривала лингвистический аспект в теории общностей, не считая, разумеется, создания жаргона, но вот какие мысли приходят сразу же. Возможно, небольшие, изолированные группы людей охраняют свой язык, охраняют тщательно, поскольку язык этот неотделим от них самих.
Может, язык — один из самых могущественных ритуалов, поэтому люди, говорящие на одном языке, обладают некими качествами, которых нет у тех людей, которые не могут понять речи друг друга. Нам этого не узнать, не так ли, поскольку в последние десять тысяч лет все говорят на галактическом стандарте.
— Значит, дело не в количестве людей, а в том…
— Как они относятся к своему языку. В какой степени язык объединяет их в общность. Большие группы населения начинают думать, что все говорят так же, как и они. Они хотят выделить себя, идентифицировать среди прочих. Отсюда идет разработка жаргона и сленга, которые отделяют их от остальных. Разве то же самое не происходит с обычной речью? Дети стараются найти способы речевого общения, которыми не пользуются их родители. Профессионалы говорят на своем птичьем языке, исключая посторонних, которым недоступны ключевые слова. Все это ритуалы для выделения общности.
Лейел согласно кивал, но одно очевидное возражение у него осталось.