— Не уйдешь, получай! — кричит Петр.
От короткой очереди звенит стекло. Чих… чих… — повторяет мотор и глохнет. Оппель налетает на столб. Удар… И разбитая машина с распахнутыми дверцами сползает в кювет. Прохоров, первый подбежав к оппелю, стаскивает с сиденья шофера.
— Жив? — тревожно спрашивает Синенко.
— Где там… прямо в лоб стукнуло!
Ефрейтор Жигалко вытаскивает из машины гитлеровского офицера.
— И этому капут. Матерый эсэсовец… с тремя крестами… Вот бы живьем взять!
— Обыскать! — приказывает Синенко.
Но обыск ничего не дает. Кроме обычных документов капитана войск СС, ефрейтор Жигалко находит толстую пачку денег и две колоды игральных карт.
— Не те карты, — хмурится Синенко. — А нам надо сматывать удочки…
Перед уходом Есет Байкодамов ныряет в машину и снова переворачивает сиденья. Пусто. Все напрасно. Вылезая из машины, Байкодамов замечает в снегу какой-то черный предмет. «Кошелек? Нет, записная книжка!»
— Вот еще один трофей. Возьмите, — догоняя лейтенанта, говорит Байкодамов.
Синенко на ходу перелистывает блокнот. Все столбики цифр — записи каких-то расходов. На полях блокнота — тузы, короли, семерки, резко очерченные карандашом. И снова цифры, цифры. И, наконец, листки, исписанные неразборчивым почерком. «Все не то, — огорчается Петр. — Разведка не удалась! Так хорошо, незаметно начали ее и не сумели успешно завершить. Генерал ждет нашего возвращения… а мы? Даже стыдно встретиться с ним». Эти мысли не покидали Петра и все время усиливали чувство досады и неудовлетворенности. Они тревожили его даже в тот момент, когда разведка, скрываясь в лощинах, снова переходила линию фронта.
На следующий день срочной телефонограммой Синенко вызвали в штаб корпуса. Он знал, что будет накачка и готовился к ней. Но, перечитав еще раз телефонограмму, удивился: вызывай майор Овсянников, начальник наградного отдела.
«Очевидно, какое-то недоразумение», — спускаясь к майору в блиндаж, думал Синенко.
По Петр еще больше удивился, когда молодой однорукий майор предложил ему немедленно заполнить наградные листы на всех участников недавнего поиска.
— На всех? — переспросил Синенко.
— Конечно. За доставку особо важных сведений о противнике командир корпуса приказал представить к орденам и медалям. Заполняйте листы!
«Какие же это особо важные сведения? — пересчитывая наградные листы, напрягает память Синенко. — А… записная книжка гитлеровского капитана! Что в ней могло быть?»
6
— Шофер, останови, пожалуйста… Я выйду, — сказал Дмитрий, заметив на бугре ветряную мельницу с одним крылом.
Угостив водителя папироской, он быстро зашагал к мельнице. Ее крыло, как стрела, указывало путь на север. На серых досках стояли огромные белые буквы: ХК. «Хозяйство Курбатова», — подумал Дмитрий. За бугром на опушке леса виднелись заснеженные треугольники крыш какого-то села. Ярко искрился снег. Ветер был сильный, но теплый, чувствовалось приближение весны.
В селе Дмитрий представился коменданту, и тот приказал связному «указать гвардии майору землянку, отведенную для корреспондентов». Связной повел Дмитрия по тропинке к лесистому оврагу.
Склон оврага был похож на соты, в него врезались и глубоко ушли под землю десятки землянок и блиндажей. Спустившись, связной остановился у фанерной дверцы.
— Это ваша землянка, товарищ гвардии майор. Разрешите быть свободным?
— Да, можете идти!
Катя Сенцова, приоткрыв дверцу, выглянула из землянки.
— Дмитрий Андреевич, мы вас так ждем! Руку вылечили? Как ваше здоровье? Рассказывайте!
— Сейчас все хорошо, а было неважно, чуть без руки не остался.
— Вот вам и царапина… Да что ж мы стоим у порога? Заходите, пожалуйста.
Дмитрий вошел в землянку и осмотрелся.
— Просторная, стильная, все под березу. Даже электрический свет есть. Где это вы взяли крышку от рояля?
— Бойцы из какого-то немецкого блиндажа принесли. На ней спят Бобрышев с Гайдуковым. Александр Грачев прозвал их роялистами.
Дмитрий улыбнулся.
— А где наши товарищи?
— Пошли получать сухой паек. Мы решили проводы устроить Гайдукову. Он был у нас несколько дней, полосу готовил о снайперах. Я теперь не только фотокорреспондент, но и домашняя хозяйка. Вот попробуйте мой обед!
— А какие новости на фронте?
— Наши войска освободили Льгов, Дмитриев-Льговский, Севск и закрепились. Вынужденная передышка. Не за горами распутица. Да, Дмитрий Андреевич, — спохватилась Катя, — вы, правда, из госпиталя, но все равно — танцуйте. Вам два письма. Одно из Харькова…