— Фашисты зашевелились.
— Противник наступает из района Томаровки на север. Сто танков и одна пехотная дивизия СС пытаются сбить наше боевое охранение. Войска генерала Чистякова ведут с гитлеровцами упорный бой.
Курбатов и Черников взглянули на оперативную карту, задумались.
— Что это: разведка боем? Отвлекающая демонстрация? Начало генерального наступления? — прервал молчание Курбатов. — Я думаю… противник ведет борьбу за плацдарм, занимает выгодные рубежи для решительной атаки. Он хочет потеснить или уничтожить боевое охранение, приблизиться к переднему краю нашей обороны. Шоссе Белгород — Обоянь — вот направление главного удара войск Манштейна.
— Манштейн… заместитель начальника генштаба германской армии. Начиная с 1939 года фашистские писаки и радиокомментаторы на все лады прославляют этого старого пруссака.
— Да, это так. Манштейн — кумир фашистских генералов. — Курбатов раскрыл немецкий журнал и, подчеркнув синим карандашом строку, перевел ее на русский язык: — «Фон Манштейн наш лучший оперативный ум». Знаете, кто это пишет? Гейнц Гудериан — автор теории танкового «блицкрига».
— Битый под Тулой генерал хвалит битого в приволжской степи и у Азовского моря фельдмаршала.
— Манштейн — палач. Он не только залил кровью поля Бельгии и Франции, он жестоко расправился с мирными жителями Николаева, Одессы, Севастополя. Он военный преступник. — Павел Филиппович не спеша распечатал коробку «Северной Пальмиры». Под кипой газет на рабочем столе отыскал пепельницу. Взгляд его задержался на обложке трофейного журнала. Затянутый в мундир, коротконогий Манштейн принимал парад. На фуражке большая, несуразная кокарда. Тень от козырька, словно черная маска, скрыла верхнюю часть Лица. Виден только кончик носа и вместо улыбки — оскал. «И этот гитлеровский фельдмаршал-коротышка намерен срезать Курский выступ!» Курбатов насторожился. — Вы слышите; Лука Фомич? Минометный огонь…
— Это противник…
— Кто-то звонит… — Комкор снял телефонную трубку. — Я «Гром», слушаю. Так… А наблюдателям не померещилось? Нет! Дайте заградительный огонь. Уже дали. Хорошо… Скоро наступят сумерки. Я говорю: сумерки. Да! Но вы там зорко следите. Надо помочь ему… Что? Не жалеете ни сил, ни средств? Увидим. Действуйте!
— Неужели перебежчик?
— Комдив уверяет, что многие наблюдатели видели: какой-то человек сперва полз в густых хлебах, а потом вскочил и бросился к нашим окопам. Гитлеровцы открыли ураганный огонь. Перебежчик на нейтральной полосе укрылся в воронке.
— Я займусь им.
— Проверьте, Лука Фомич, сейчас это очень важно.
— Наступает решающая ночь…
— Пожелаем нашим разведчикам успеха.
— Они уже приготовились к вылазке.
— Если будут взяты пленные, то пусть конвоиры немедленно приведут их ко мне.
— Я распоряжусь. — И начальник штаба вышел из блиндажа.
Курбатов снова взглянул на карту. Вылазка Манштейна не была неожиданной. Она началась на том участке фронта, где ее ждали войска генерала Чистякова. «Немцы могли наступать на острие нашего клина через Севск или из района Харькова в юго-восточном направлении, — подумал комкор, — но сейчас эти варианты исключены. Скоро навстречу Манштейну двинутся дивизии Моделя, девятая армия придет в движение».
Курбатов долго не спускал глаз с карты. Сталинградский корпус занимал ключевые позиции на северном фасе Курского выступа. Павел Филиппович замаскировал войска, укрыл их в надежных траншеях, блиндажах и дзотах. Все высотки и подступы к ним он превратил в противотанковые узлы и районы. Укрепленные рубежи имели между собой огневую связь, они были построены по принципу круговой противотанковой обороны.
Комкор тщательно изучил местность и создал «огневые мешки». В эти огромные артиллерийские ловушки он задумал завлечь колонны вражеских танков и расстрелять их с близких дистанций перекрестным фланговым и косоприцельным огнем.
Курбатов подошел к столу, раскрыл фронтовую газету, прочел вслух:
— «Мы сталинградцы! Покажем в бою железную хватку и силу свою!»
Павел Филиппович надел пенсне, приблизился к свету. «Рассказы сталинградцев… Так… Синенко, Корениха, Брагонин, Абашидзе. Сегодня их статьи прорабатывались в ротах. Хорошо! Молодец Солонько. Дорога ложка к обеду!» Комкор пробежал стихи, посвященные лейтенанту Синенко. «Заслуженно воспет этот разведчик… Где-то он сейчас ползет, подбирается к противнику…» Генерал посматривал на часы, ждал результата разведки. «Наверно, уже в дивизиях зачитан приказ Гитлера о наступлении, и каждому фашистскому солдату известно время атаки, — дальше думал Курбатов. — Как нужен «язык»! Если бы удалось его нам захватить…» Комкор ходил по блиндажу взад и вперед. Он хотел позвонить в разведотдел, но в эту минуту по ступенькам поспешно спустился Черников.