Тем не менее стоит отметить, что хотя полковника М. П. Серюгина к моменту начала Курской битвы в полной мере можно было назвать опытным комдивом, но справлялся он со своими обязанностями с трудом. Он был офицером–практиком, но война диктовала свои законы, требовались командиры не только с боевым опытом, но и с основательной профессиональной подготовкой, чего у Михаила Петровича не было, как, впрочем, и у большинства командиров дивизионного и корпусного звена действующей армии. Напомню: к этому моменту он «имел за плечами» лишь 9 классов и годичные полковые курсы. В середине 1944 г. он был назначен и. д. командира 49‑го ск 53‑й А 2‑го Украинского фронта, но эту должность Михаил Петрович не потянул и возвратился в 89‑ю гв. сд, которой командовал почти до конца войны.
Вот достаточно объективная аттестация, которую дал командир 26‑го гв. ск 53‑й А генерал–майор И. Фирсович 1 марта 1945 г. командиру 89‑й гв. сд:
«Природу современного боя гв. генерал–майор Серюгин понимает, но по–настоящему организовать управление и взаимодействие родов войск не может и не умеет, в силу [171] своей слабой личной военной подготовки. На поле боя в сложной обстановке теряется и поэтому правильного решения принять не может и на ход боя реагировать не умеет. Вследствие чего дивизия несет излишние, ничем не оправданные потери в людях и технике, это приводит к неточному выполнению поставленных задач.
Личные качества. Вследствие своей слабой воли допускает панибратство с подчиненными, вместо приказов занимается уговорами, что приводит к невыполнению этого же приказа (пожурит, а взыскивать не будет). К выдвижению и расстановке офицерских кадров относится неправильно. В противовес деловому подходу к офицерам придерживается принципа «свой, хороший парень». Принимал участие в четырех операциях».
В апреле 1945 г., как и большинство генералов, которым не удалось окончить академии, он был направлен на ускоренные курсы при Военной академии им. Ворошилова. После войны генерал–майор М. П. Серюгин командовал 20‑й гв. и 36‑й гв. механизированными дивизиями, а находился на должности зам. командующего 13‑й А. В 1961 г. уволен в запас в звании генерал–лейтенанта.
Павел Алексеевич Ротмистров и Михаил Ефимович Катуков принадлежали к небольшой группе военачальников Красной Армии, которые, придя в бронетанковые войска в первые годы их становления, благодаря высокой работоспособности, целеустремленности и таланту смогли в короткий срок изучить и понять суть нового дела, а затем в тяжелейших условиях войны приобрести не только навыки и опыт управления крупными танковыми соединениями и объединениями, но и стать настоящими мастерами военного дела.
Жизненный и боевой путь обоих будущих командармов очень схож. Начнем с того, что оба деда по отцовской линии — и Егор Катуков, и Матвей Ротмистров — были старыми воинами, в конце XIX века принимали участие в Русско–турецкой войне. Были ли они знакомы, неизвестно, но вместе сражались под Плевной, имели награды за мужество. Матвей, кавалер двух Георгиевских крестов и двух медалей «За храбрость», погиб в Болгарии в сражении за Плевну.
Их внуки были практически ровесниками. Павел Ротмистров родился 6 июля 1901 г. в деревне Сковорово Сележарского уезда Тверской губернии в многодетной семье. Его отец Алексей Матвеевич был три раза женат, у Павла было восемь братьев и сестер. Михаил Катуков появился на свет чуть раньше, 17 сентября 1900 г., в подмосковном селе Большие Увары ныне Озеровского района. Семья Катуковых тоже была большой — пятеро детей. В Гражданскую войну умрет мать Михаила, [172] и его отец опять женится. От этого брака у Ефима Епифановича появятся сын и дочь.
Как вспоминали близкие, с ранних лет Михаил был наблюдательным, стремился к знаниям, много читал, обладал феноменальной памятью. Еще в детстве, когда отец работал на молочной ферме у барона Врангеля, мальчик на слух сумел выучить эстонский язык, затем освоил еще три языка — польский, белорусский и украинский. Причем на всех четырех языках не только говорил, но и читал, и писал.