— Значит, конец наступлению противника на Курск? — жадно ловя каждое слово Баграмяна, спросил Бочаров.
— Пока, может, и не конец, — в раздумье ответил Баграмян и резким, полным радости голосом воскликнул: — Но утром завтра, когда ринемся на них главными силами, можно сказать, что подходит конец. Да, — помолчав, с напряжением и тревогой продолжал он, — под Курском-то легче станет, а вот у нас… Сюда же, к нам, он тянет эти дивизии из группировки, наступавшей на Курск. Нам с ними драться придется. Ну, ничего, — мгновенно переменил он и тон речи и выражение лица. — Главное-то — сорвать их наступление на Курск. А это вроде уже сделано. Садись-ка, дорогой полковник, пиши шифровку. Надо порадовать и Николая Федоровича Ватутина, и Никиту Сергеевича Хрущева, и всех товарищей под Курском. Пиши, отправим и — спать, спать! Нынче были цветочки, а завтра ягодки начнут вызревать.
XVI
В кипучем напряжении сложной перегруппировки войск и подготовки нового наступления фельдмаршал Манштейн не чувствовал усталости. Весь день 10 июля он разъезжал по дивизиям, никому не доверяя, проверял все лично, роздал кучу орденов солдатам и офицерам, еще больше наобещал новых наград и возвратился в Белгород бодрым и, как давно не было, спокойным. В ночь на 11 июля он решил вдоволь выспаться и встать утром пораньше, чтобы еще раз проверить готовность войск к последнему, решающему броску на Курск через прохоровское плато и высоты. В мягкой полутьме освещенного ночной лампочкой салон-вагона было уютно и тихо. Не доносился даже привычный гул канонады и не тревожили, как обычно по ночам, назойливые двукрылые самолетишки русских. Казалось, ничто не мешало приятному сну фельдмаршала. Но он все же не спал. Старческая память возвращала его то к воспоминаниям далекого прошлого, когда он тридцать шесть лет тому назад в прусской армии был всего-навсего кандидатом в офицеры, то к последним событиям, в которых он, почти шестидесятилетний фельдмаршал, играет такую решающую роль. Вслед за воспоминаниями нахлынули раздумья о завтрашнем дне, о том, что будет дальше и как разовьются последующие события. Несомненно, завтрашний удар через Прохоровку завершит то, что не удалось сделать за всю минувшую неделю, и русская оборона, наконец, будет сокрушена, смята и прорвана. Это будет и триумф и расплата за все, что пришлось пережить и прошлой зимой в степях между Волгой и Доном и в пространствах на пути к Харькову и особенно за минувшую неделю. Конечно, Ватутин и Хрущев едва ли смогли разгадать этот ловкий маневр. Все данные говорят, что они ждут наступления все там же, вдоль шоссе. Поэтому и держат они там своего Катукова с чумазыми головорезами. Ну, а если им известно место нового удара? Пусть даже известно. На русскую оборону одновременно обрушатся больше тысячи танков на фронте всего около десяти километров. Да плюс мощь артиллерии, мощь авиации. Такого удара не выдержит ни одна, даже самая могущественная оборона. Она развалится на куски, рухнет, и через пару дней Курск падет. Это неизбежно! Это будет! Да, но удар на Курск с юга — всего лишь половина операции «Цитадель». Вторую половину решает 9-я армия Моделя. Старик Клюге заверил, что в последний удар на Курск со стороны Орла он вложит все свои силы, но Клюге есть Клюге, а наступлением руководит Модель. Как у него дела? Впрочем, к чему сомнения? Модель, конечно, сделает все возможное и даже невозможное.
Но сомнения все же терзали Манштейна. Пролежав без сна более двух часов, он решил переговорить непосредственно с Моделем.
Как и всегда, энергичный и напористый Модель ответил бодрым, полным свежих сил, звонким голосом.
— Я больше чем уверен, — отчетливо передавала мембрана его чеканные слова, — что оборона русских будет сломлена и через пару дней я буду иметь честь встретиться с вами, господин фельдмаршал, в этом самом Курске. Мои войска полностью готовы, заняли исходное положение и ждут сигнала.
Разговор с Моделем успокоил Манштейна, и он уснул.
На рассвете он проснулся; не поднимаясь с постели, узнал у начальника своего штаба, что на фронте все спокойно, что ударные группировки готовы к наступлению, и решил, чтобы накопить для трудного дня больше сил, еще полежать. До начала действий самой второстепенной группировки, наступавшей от Белгорода на северо-восток, в обход Прохоровки с юга, оставалось еще больше часа. Эта группировка в составе трех танковых и трех пехотных дивизий была тем обманным охотничьим рожком Манштейна, которым он заманит советское командование в ловушку и отвлечет его внимание от главного, Прохоровского направления, где будет нанесен решающий удар.