— Какие утренники, я ж на следующий год в шестой класс пойду. — Димка сказал с такой обидой, что тетка рассмеялась:
— А откуда мне знать, есть в шестом классе утренники или нет?! Я же в школу не хожу.
— Тетя, а почему у вас детей нет? — спросил Димка и пожалел о своей бестактности, потому что лицо у тетушки Марго сразу же стало несчастным и потерянным.
— Потому что, зайчик, у каждого своя судьба. — Она легонько подтолкнула его к двери. — Если хочешь читать, то в большой комнате два шкафа с книгами.
В комнате, где между двух книжных шкафов стояла кадка с пальмой (вот бы Жердяю такую!), было тихо и как-то не по-весеннему сонно, словно время здесь застыло еще в начале осени. Тикали старинные часы. На окне цвела герань, роняя на пол сухие желтые лепестки. На стуле стопка белья под тонкой марлей, на диване какое-то шитье. Димка с любопытством огляделся: на стенах множество маленьких портретов и фотографий в рамках — какие-то улыбающиеся люди, женщины и мужчины. Один — высокий брюнет с подкрученными усиками и темными глазами — встречался чаще всех. Рядом висел рисованный портрет — тоже, как показалось Димке, тетушки Маргариты. Она ела яблоко и лукаво улыбалась. Димка присмотрелся к лицу внимательней — волосы короткие, а лицо более мягкое, беззащитное, наивное даже.
— Не узнал? — сказала тетушка, войдя в комнату. — Это, зайчик, я восемь лет назад.
Димка выбрал книжку — биографию пирата Моргана и отправился к себе, гадая, что за брюнет изображен на фотографиях. Еще он гадал, что у тетушки изменилось в лице, вроде бы стала взрослее, и в то же время видно было, что перемены не только снаружи, но и в душе. Вскоре мысли о тетушке ушли на второй план, Димка увлекся книжкой. Обычно стоило ему взять в руки книжку, как он начинал видеть то, что было нарисовано. Благодаря живому воображению он погружался с головой в мир книг, забывая о мире настоящем. И едва ли не слышал шум бриза, крики чаек и скрип меняющего курс галеона. Зубастик, свернувшись калачиком, лежал у него в ногах.
9. Три кило колбасы за автограф
Под утро Димке приснился сон, будто он попал в страшный шторм и его корабль заваливается на бок. Он напрягал все силы, чтобы развернуть руль, но руль не слушался его, а океан рычал, гремел и завывал, как сто тысяч пылесосов. Из последних сил Димка рванул руль влево, и тут… проснулся. Рядом с диваном стоял Зубастик и пытался сдернуть одеяло с хозяина, а на первом этаже действительно шумел пылесос: тетушка наводила порядок.
— Я вот тебе! — сонно пробормотал Димка. — Совесть у тебя есть, монстр комнатный?!
Но Зубастик и слышать ничего не хотел. Вместо того чтобы пристыженно завилять хвостом, он прыгнул на кровать и в одну секунду облизал Димке лицо.
— Зубастик! Ты свихнулся, что ли?! — Димка соскочил на пол. — Я вот тебе!
Но пес радостно залаял и, решив, что это новая игра, начал носиться по комнате.
— Я смотрю, вы встали уже. — Тетя Маргарита заглянула к ним. — Очень вовремя, сейчас будем завтракать. Если только кое-кто соблаговолит умыться.
Сегодня тетка была одета в пестрое восточное платье, а волосы убрала в замысловатую прическу. Когда она спустилась, забрав с собой разбушевавшуюся таксу, мальчик подошел к зеркалу, рядом с которым лежала вчерашняя треуголка. Димка примерил ее, сдвинув на бок.
«А каникулы-то уже начались, — подумал мальчишка и улыбнулся своему отражению».
За завтраком Димка понял, что тетя не просто любит готовить. Она помешана на кулинарии. Пока он размышлял, рассказать ли ей про Гватемальский пирог с ананасами или пока не стоит, тетушка сообщила, что на десерт к обеду она будет готовить сырное суфле по особому рецепту, который дала ей Марья Павловна, еще будет суп с фасолью.
— Понимаешь, зайчик, раньше были такие времена, что даже за сыром, простым сыром без дырочек, выстраивались такие очереди, что это было похоже на штурм Зимнего дворца, а не на очередь за сыром, — вещала тетушка. — Но чем хороша была моя прежняя работа, так это тем, что я всегда могла достать билеты на премьеру или взять автограф у какого-нибудь актера. А у одного моего знакомого повара жена быта немного с приветом. Она обожала собирать автографы. К тому времени, когда мы с ней познакомились, у нее был целый альбом для рисования. И на каждом листе у нее была закорючка: «Машеньке с любовью» или «Марье на память».