— Но все равно Дима неправильно сказал. — Фельдман поправил на носу очки. — Золотые ефимки — это немного не то, что у него. Я смотрел в энциклопедии, и там было написано…
— Ой, да какая разница! — Жердяй даже подскакивать начал. — Вы представляете, Клепа — в телевизоре!
— Это твой друг, что ли? — спросил Балашов. — Ты что так разволновался?!
— Ага! — Жердяя просто распирало. — Еще какой! Закадычный!
— Ну, познакомь как-нибудь!
— Да мы с ним не разлей вода, — начал врать Жердяи. — Куда он, туда и я. Куда я, туда и он.
— Угу, такой друг, что он из-за тебя в спортлагерь не поехал, — подколол его ехидный Фельдман. — Ты же обещал им вместо футбольного мяча играть. И у подоконника его тряс, я сам видел.
— Это правда? — Балашов посмотрел на Жердяя так, что тот съежился. — Ты учти, я нахалов не люблю. Чтобы тут такого не было!
— Ребята, да вы что?! — испугался Жердяй. — Да я шутил. Это мы с ним так прикалываемся!
— Поприкалывайся у меня тут так! — пригрозил ему Балашов. — Надо мной один раз два чудика решили приколоться. Я домой с тренировки иду, а они мне: «Снимай пуховик, это вооруженное ограбление!» У одного кастет, у другого бита.
— И что? — спросили мальчишки.
— Да ничего, — хмыкнул тот. — Я тоже прикололся. Хотите, говорю, бесплатный билет на китайский боевик? Покажу вам Джеки Чана в юности. Они закивали, рты разинули. Потом я им мандаринов в больницу принес. Кушайте, говорю, поправляйтесь. Я им и «скорую» вызвал. Вот, говорю, молодые люди пострадали от вооруженного ограбления.
— Здорово! — улыбнулись мальчишки. — А зачем? Мог бы спокойно домой уйти.
— Мой дядя говорит, что на любую силу другая сила найдется, — сказал Балашов. — И потому надо быть великодушным к поверженному врагу, все должно быть в равновесии — у тебя победа, а у него твое снисхождение.
— Слушай, — попросил Жердяй, — а ты нас своим приемчикам научишь? И что дядя тебе говорит, расскажи. Интересно же.
— Да, точно! — загомонили мальчишки.
— Идет, — согласился тот. — Только, чур, применять ее исключительно в мирных целях. И не обижать тех, кто слабее. Идет?
— Еще бы! — согласно закивал Жердяй. — Я бы во дворе сразу порядок навел.
— И еще бегать по утрам, и есть поменьше, и не злиться, — начал перечислять Балашов. — И не ломать ничего, не крушить.
— Идет! — Жердяи запустил руку в карман, где лежал последний кусочек овсяного печенья, и подумал, что придется пойти на жертвы. — Лично я согласен.
26. Ежик — зверь гламурный
— По-моему, я выглядел как дурак и ужасно волновался, — переживал Дима после отъезда журналистов.
Он, Катя и тетя Маргарита сидели на кухне и готовили ватрушку с творогом. Точнее, готовила тетушка, а Димка с Катринкой сидели рядом и старались не мешать. Зубастик лежал во дворе на солнышке, охраняя свои новые игрушки. Пес был счастлив: его сегодня все хвалили и норовили угостить чем-нибудь вкусненьким. Он ревниво скосил глаза на молодого ежонка, который высунул нос из кустов. Ежик фыркнул и демонстративно отвернулся. Потом опять выглянул и посмотрел на Зубастика.
«А может, ну их, этих кошек? — подумал пес. — Буду дружить с ежами! Приличное животное на березе орать не станет».
— А еще я заикался, — продолжил Димка. — И куда-то в сторону смотрел.
— Глупости, — заметила тетушка. — Ты вел себя как и положено вести молодому человеку одиннадцати с половиной лет. Тем более это твое первое интервью. Знаешь их еще сколько будет?
— Сколько? — заинтересовался Димка.
— Множество! Я, конечно, не Мария Павловна, но если человека вижу, то сразу могу сказать, как у него жизнь сложится. Вот твой Жердяй если не захочет изменить себя, то так и останется глупой свинкой, которая умеет только есть и хрюкать.
— Да ну, — рассмеялся Димка. — Он не совсем свинка. Он на уроках музыки совсем другой становится.
— А иначе и быть не может, — уверенно заявила тетя. — Музыка — это такая сила! Знаешь историю про гамельнского крысолова? Вот так-то!
— Он просто завидует, что ты умеешь жить интересно, — сказала Катя.
— Золотые слова! — кивнула тетушка. — Так что когда придешь в школу, постарайся с ним подружиться. Только по-умному. А если не получится и он опять начнет пугать тебя всякими бульдозерами и паровозами, тогда тебе на помощь приду я. Мне что бульдозер, что директор театра — все равно.
Во дворе раздались тявканье, пыхтенье и топот.
— Господи! — всполошилась тетка. — Это еще что?