Конечно, на мейджор-лейблах тоже хватало уродов. У Nirvana было несколько встреч с представителями крупных компаний до того, как они обратились к нам. Курт был в ужасе от одного мачо из Capitol Records, который пошутил, что в песне Polly ему ближе насильник, а не жертва. Этого типа, похоже, больше интересовала возможность купить билеты в первый ряд на предстоящий матч «Лейкерс», чем музыка. Впрочем, к 1990 году на нескольких мейджор-лейблах работали молодые руководители, жившие на той же культурной планете, что и Nirvana, и у группы было несколько хороших вариантов.
В некоторых книгах о Nirvana все подается так, словно мы отняли у группы право решать, с каким лейблом заключить контракт. Руководители Charisma, дивизиона Virgin Records, считали, что группа уже выбрала их, еще до того, как они встретились с нами. Некоторые сотрудники отделов A&R с других лейблов тоже считали, что общение с группой у них прошло успешно, и были весьма разочарованы, когда второй встречи не последовало.
Однако Nirvana могла бы запросто сначала заключить контракт с любым лейблом, а уже потом искать менеджера. Мне кажется, учитывая как хорошо там шли дела у Sonic Youth, Курт уже некоторое время хотел попасть на DGC, в дивизион Geffen Records, и наши хорошие отношения с компанией, скорее всего, стали поводом для Nirvana обратиться к нам. Мы с Силвой с радостью приняли бы любой их выбор, но буквально через несколько дней после нашей первой встречи группа попросила нас подписать контракт с DGC.
Дэвид Геффен основал Geffen Records в 1980 году; к тому времени он уже был легендарной фигурой в музыкальном бизнесе. Он работал менеджером Лоры Ниро, Crosby, Stills and Nash и Джони Митчелл, а потом создал и продал Asylum Records, после того как на этом лейбле вышли популярнейшие альбомы Джексона Брауна, The Eagles и Линды Ронстадт.
Курт не забывал и о том, что Geffen Records выпустили последний альбом Джона Леннона и Йоко Оно, Double Fantasy. Позже, в восьмидесятых, Дэвид Геффен попробовал свои силы в театральных постановках на Бродвее («Девушки мечты», «Кошки») и кино («Рискованный бизнес»). Кроме того, он все более пристальное внимание уделял точке зрения Уолл-стрит на то, как добиться максимальной прибыли в индустрии развлечений.
Частью имиджа Дэвида Геффена была его аура доступности. Он обычно ходил в офисе в джинсах и имел репутацию человека, который очень быстро перезванивает даже людям, которые находятся в мире бизнеса намного ниже его, – например, мне. Офис компании стоял в самой середине Сансет-Стрип. Посетители заходили через дверь, выходившую на улицу. Несмотря на все увлечения немузыкальной деятельностью, Геффен делал все, чтобы его фирма грамзаписи достигала финансовых целей, и близко общался с несколькими избранными руководителями лейбла, которые были невероятно верны ему и всегда называли его просто «Дэвид».
К концу 1990 года Дэвиду удалось создать в компании структуру, которая не требовала его участия в каждом решении, и было легко понять, чем же он так занят. Именно в том году он сменил дистрибьютора для Geffen: вместо Warner Bros этим стала заниматься MCA, и в рамках сделки он обменял право собственности на компанию на акции MCA. В 1991 году, как раз когда мы вели переговоры с компанией по поводу Nirvana, MCA была выкуплена японским промышленным гигантом Matsushita, и эта транзакция сделала Дэвида первым в истории миллиардером, вышедшим из музыкального бизнеса. Соответственно, хотя я иногда общался с ним в прошлом и еще не раз – в будущем, в подписании контракта с Nirvana Дэвид участия не принимал. Он пришел в жизнь Курта позже.
Вскоре после основания Geffen Records Дэвид переманил на пост президента Эдди Розенблатта из Warner Bros. Розенблатт быстро набрал рекламную и маркетинговую команды, не уступавшие тем, какие были у его прежних работодателей. (Кроме как у Розенблатта, в Geffen вообще не существовало никаких официальных названий должностей.) Ранее Розенблатт занимался в основном розничной торговлей музыкой, которую больше интересует эффективное передвижение пластинок, чем искусство, но у него была душа поэта, и он мог легко сдружиться с творческими людьми. Однажды он сказал одному из молодых рекламщиков: «Лучшие фильмы превосходят жизнь. Лучшая музыка – это сама жизнь». Дэвид как-то сказал мне: «Когда люди выходят из кабинета Эдди, им кажется, словно они полежали в теплой ванне», а потом добавил со свирепым блеском в глазах: «А вот я – не теплая ванна».