А потом еще у шести мужчин, которые ее не любили.
Одним из них был Гай, хотя сам он так не считал, и среди них был, конечно же, Хэнли. В ее памяти промелькнули имена остальных мужчин: Ричард Эйведон, лорд Дартфорд, сэр Робин Хэтчли, лорд Бернем. Ей нечего было опасаться кого-либо из них. Быть может, таинственный посетитель – пьяница Дартфорд, который продолжает считать, что в отсутствие ее мужа ему, некогда являвшемуся любовником Миракл, разумнее скрыть от прислуги свое имя.
Миракл не была расположена к приему гостей, однако с помощью Джейн привела в порядок прическу и переоделась.
Прежде чем выйти из комнаты, еще раз взглянула на себя в зеркало. Дамы полусвета больше нет. Есть леди Райдерборн, будущая герцогиня, которая шествует по замку в потрясающе элегантном наряде из белого атласа, а горничные и лакей вытягиваются перед ней по струнке.
Большой зал оказался пуст.
Экипаж угрожающе покачивался: кучер Джон, несмотря на позднюю ночь, гнал лошадей во весь опор на юг. Райдер, который все время подгонял возницу, рассказал Гаю все, что произошло с тех пор, как они расстались в Рендейле.
– Значит, ты полагаешь, что Хэнли попытается ей как-нибудь навредить? – спросил Гай. – Но она не станет с ним встречаться! В Уайлдшее тьма слуг, которые скорее свою жизнь положат, чем допустят, чтобы пострадал кто-либо из Сент-Джорджей.
– Слуги? Господи! Как бы ни были они нам преданы, что они, черт возьми, против графа?
– Хэнли не граф.
– Это никому не известно, кроме нас с тобой и Уилкота.
Гай устремил взгляд за окно. Он все еще был бледен.
– Отчего, черт побери, вы с ним так ненавидите друг друга?
Райдер откинулся на сиденье. Кровь бурлила от отвращения и гнева, заставляя сердце биться в каком-то необычном громовом ритме, стоило ему вспомнить о том, что случилось в Харроу. Он, почти совсем еще ребенок, оказался во власти мальчика постарше. Но этот мальчик, однако, уже вступил в права наследования титула, превратившись в лорда Хэнли, и следовательно, стал во всех отношениях истинным джентльменом.
Райдер похоронил эти воспоминания. Пока не спас женщину со следами побоев и не узнал, что она была любовницей Хэнли.
– Это не имеет значения, – сказал Райдер. – Дело прошлое.
Гай бросил взгляд на кузена.
– Хотелось бы в это верить.
– Забудь! Уилкот объяснил тебе, каким образом копия документов оказалась в Библии Иззи?
– Как выяснилось, на это свидетельство о браке, заключенном во Франции, он наткнулся случайно и начал шантажировать Хэнли. Уилкот предвидел, что тот при первой же возможности начнет обшаривать его комнаты, а потому отнес бумаги в квартиру Миракл. Спрятать их в комнате горничной, полагаю, было нетрудно.
– И он угадал: это место оказалось идеальным тайником до поры до времени, пока Хэнли, пораскинув умом, не догадался, как поступил Уилкот.
Гай потер глаза.
– Но какого черта ему понадобилось устраивать эту сцену на яхте?
– Вероятно, все произошло случайно. Миракл, даже сама того не желая, кого угодно может свести с ума. И вот когда Уилкот предложил Хэнли сделку – отдать ему проклятые бумаги в обмен на услуги Миракл, без сомнения, прибавив к этому кругленькую сумму денег, – тот, должно быть, ему поверил.
Кузен поднял голову:
– Думаешь, Хэнли замышлял двойной обман?
Райдер кивнул:
– Сколько ни заплати Уилкоту, разве можно поверить, что тот всю оставшуюся жизнь не раскроет рта?
Поэтому Хэнли, посулив денег и Миракл, решил выведать, где спрятаны документы, а затем посадить Уилкота в шлюпку без весел и оставить дрейфовать в открытом море в том месте, откуда течением его вынесет на скалы ближайшего мыса.
– Хотя Уилкот к тому времени, видимо, уже сказал Хэнли, что спрятал документы среди вещей Миракл.
– Думаю, он сказал ему об этом на яхте в ту ночь. В какой-то мере это было правдой. Объяснять, что и как, он, наверное, отказался до получения денег, но раскрыть хотя бы часть правды было необходимо, чтобы завоевать доверие Хэнли. Однако Миракл, вонзив нож в плечо Уилкоту, нарушила планы обоих. А теперь, Гай, вздремни немного! Сейчас нам не остается ничего другого, как молиться.
Гай натянул на плечи плед и устроился в углу экипажа. Несколько минут спустя он уже спал.
Закрыв лицо руками, Райдер попытался прогнать от себя страхи. Пытался даже молиться о Миракл, о ее любви. При взгляде на уснувшего Гая вдруг подумал о благородстве кузена, который готов на все ради женщины, принадлежащее другому.
Миракл, пожав плечами, обвела взглядом большой зал, где в разных вариантах присутствовали образы святого Георгия, поражающего дракона. Быть может, джентльмен раздумал?
Миракл обратилась к лакею:
– Дункан, а что джентльмен, который спрашивал меня, но не назвал своего имени?
– Наверное, он уже ушел.
– Ушел? А его карета уехала?
– Да, миледи. Несколько минут назад.
– Вы можете описать мне герб на ее дверце?
Лакей покачал головой и пошел справиться на конюшню. Миракл ждала с беспокойством. Появился Дункан.
– Карета была повреждена, миледи, но недавно отремонтирована. Старший конюх говорит, что дверца была прошита пулей. Он успел срисовать герб.
Слуга протянул Миракл листок бумаги. Миракл сразу поняла, кто дожидался ее в зале.
Экипаж катил дальше, прорезая в темноте фонарями бледную дорожку. Гай все еще спал. Райдер смотрел в окно на окутанный тьмой сельский пейзаж. Звезды скрывали плотные тучи. Сначала за одной, потом задругой зловещей темной громадой сверкнула молния и грянул гром.
Боже! Если бы можно было разорвать эту ночь и птицей полететь к Миракл!
Ехать быстрее было невозможно. Райдер заставил себя откинуться назад и закрыть глаза.
– Мы уже близко? – Кузен скинул с себя плед и потянулся. – Должно быть, скоро рассвет?
Райдер взглянул на часы.
– Еще не скоро, если верить часам. Проклятие! Они, видимо, остановились.
Наклонившись вперед, он посмотрел в окно, затем рывком опустил стекло. Сердце у него оборвалось.
– Какого черта?
Небо на юге пламенело багряным кровоподтеком, точно сам дьявол в облаках плавил железо. Несколько бесконечных мгновений, пока экипаж приближался, Райдер безмолвно вглядывался в даль. Наконец на фоне алого зарева различил мучительно агонизирующие очертания зубчатых башен. Остроконечные крыши башенок и флагштока. Наводящую ужас громаду башни Фортуны.
Потрясение превращалось в ужас, а в голове беспорядочно мелькали обрывки молитв.
Тучи над Уайлдшеем полыхали, как печь. Райдер саданул кулаком по стене экипажа и обеими руками схватился за волосы.
Гай поймал его за запястье:
– Это бессмысленно, Райдер. Мы бессильны что-либо сделать, пока не прибудем на место. Лошади не могут скакать быстрее.
– Знаю, – ответил Райдер. – Но я оставил Миракл одну. А этот чертов негодяй поджег Уайлдшей!
Миракл снился он – теплый, пылкий, задумчивый, красивый. Лорд Райдерборн!
Откуда-то из глубины души поднялось смутное беспокойство, и она стала ворочаться в постели.
«Или правду говорят, будто маки вызывают головную боль и притягивают грозы?»
Ведь ей хватит любви?
Миракл вдруг проснулась от внезапно охватившего ее страха, будто почувствовав на себе взгляд глумливо усмехающегося гоблина: «Ну, как тебе твое призрачное счастье?»
Гром продолжал греметь, но его раскаты уже напоминали слабый гул, похожий на шум водопада. Звук сопровождался едва слышным потрескиванием, точно на сухие палки лилась вода.
– Я ведь спросил тебя, – повторил голос. – Как тебе нравится твое призрачное счастье?
Миракл, постаравшись сдержать охвативший ее ужас, села в постели и откинула со лба волосы. Часы показывали начало первого, но в окне все сияло бледно-алым заревом, а в изножье ее кровати стоял человек с масляной лампой.
Одну долгую минуту она молча смотрела на него, оглушенная сумасшедшим биением собственного сердца.