Но рост пригородов начался, только когда появилась железная дорога — теперь её нет. Сто лет назад почти все районы были охвачены подземкой — но теперь у нас остались только омнибусы. Подземка проходила под рекой — теперь же перебраться с одного берега на другой стало куда трудней, хоть её берега и соединяют двадцать пять мостов. Люди добираются на работу по несколько часов — но это не волнует никого.
— Мне как-то… никогда и не приходило в голову, что Парламент может что-то подобное волновать.
Эван усмехнулся. И снова подтолкнул её вперёд.
— Тут ты, пожалуй, права. Пэров вполне устраивает существующий расклад — они имеют всё. В колледжи берут только их детей, половина населения не умеет даже читать. А значит, ими легко управлять. Легко в чём угодно их убедить. И всё же… Как это ни глупо, я думал, что смогу что-нибудь изменить.
— Не думала, что ты так переживаешь за чужих детей.
— Почему бы и нет?
— Ну… на мистера МакФолена ты не очень похож.
— На кого?..
— Не суть, — Элена прижалась щекой к его плечу.
— Дело не в том, за кого я переживаю, за кого нет. Если Содружество продолжит двигаться по этому пути — нас ждёт каменный век. А ради чего? Я не могу понять. Кому все эти традиции нужны?
— Ты же сам ответил на свой вопрос. Во-первых, они нужны тем, кто потерял связь с Землей — то есть простым людям, которые населяют Альбион. Во-вторых, они нужны таким, как… — Элена помрачнела, — как, скажем, леди Эстель. Тем, кто хочет держать вожжи в своих руках.
— А что, если я не хочу быть ни тем, ни тем?
Элена пожала плечами. В голове у неё промелькнул ответ, но произносить она его не захотела.
Какое-то время они шли молча. От реки они немного отошли, и теперь по обе стороны показались фешенебельные здания Сити. Всякий дом здесь был настоящим дворцом, но стояли они почти вплотную, едва ли не стеной к стене. Респектабельные здания контор, банков, торговых и промышленных компаний тянулись с обеих сторон. Зато сами улицы были узкими и извилистыми, и дома будто бы силились друг на друга залезть.
— Сити обособился от Альбиона лет сто назад. У него свои привилегии, предоставленные королевскими указами и парламентскими актами. Поэтому у них по-прежнему есть электрический свет и телефон — работать с другими колониями без этого никак.
— Эван, почему ты сегодня ушёл, не переговорив ни с кем?
Эван повёл плечом.
— Я оставил тебе письмо.
— Я просто спрашиваю… Остальным ты говорить не хотел?
— Нет, не хотел. Я не доверяю в доме никому… кроме тебя.
Элена сглотнула и крепче прижалась к его плечу.
— Это было так важно, что ты рискнул собой?
— Да.
Эван какое-то время молчал, но затем продолжил:
— Это касается того, о чём я говорил. Принимали акт об освоении новых миров. Многие считают, что нам не нужно летать в космос вообще. Альбион не обжит до конца. Наверняка тут хватит места для плантаций еды и волокна. Можно завезти рабов — скажем, с Манахаты. Разводить их в питомниках и выращивать всё, что нужно нам самим. Но тогда мы навсегда оторвёмся от Содружества Земли.
— Я думала, пэры как раз и хотят подчеркнуть, что они с Земли.
— Когда-то это, возможно, и было так. Но посуди сама — куда важнее для каждого собственная шкура. Лордами их признали и так. Теперь неважно, откуда и кто они.
Элена молчала.
— Сегодня принимали акт об освоении новых миров. Нужно установить торговлю в обход кочевников…
— Я об этом уже слышала, — Элена поморщилась и, остановившись, развернула Эвана лицом к себе. — Там алмазные горы и сари тоньше самых нежных шелков. Так?
— Да ты поэт, — Эван усмехнулся. — Не знаю, я там не бывал. Но я бы хотел туда полететь, — он помолчал. — Если акт будет принят — а теперь его должны будут принять — королева отправит в новые миры послов. Жаль, что я к тому времени буду уже… — он замолк и, отвернувшись, снова пошёл вперёд.
Они миновали Сити и вышли в какой-то другой, окруживший их зеленью район. Элена рассеянно рассматривала парки и скверы, мимо которых они проходили. Парки Альбиона не походили на те, что она видела до сих пор. В них практически не было видно скульптур и огромных фонтанов, как в поместье По, мало было альпинариев и партерных цветников, которые украшали скверы Манахаты. Своим обликом они вызывали в памяти картины сельской местности, но у каждого из них было своё лицо.
За одним из кружевных заборов Элена увидела пруды, в которых плавали птицы: величавые лебеди, разнопёрые утки, стайки стремительных чаек… А в глубине между прудов выглядывала одна-единственная скульптура, изображавшая девочку с дудкой в руках. В сумраке главной аллеи виднелись кусты роз, а ещё дальше Элена разглядела контуры дворца — королевского, как сказал Эван.