Элена ничего не говорила в ответ.
Кроме них в этой части сидели Кестер, которого Элена уже видела в Манахате, и Линдси — ещё один старший племянник Эвана, который без конца бросал косые взгляды на Ливи. Тут же сидела молодая и симпатичная племянница Эвана Кони, с которой Ливи и Элене удавалось общаться довольно легко. Ещё одно место пустовало, и, как поняла Элена из разговоров других родственников, предназначалось Конахту Аргайлу, третьему племяннику Эвана, который приезжал домой лишь на пару недель в году. Ещё двоих детей Элена иногда видела в парке: им обоим было не больше четырнадцати, и все дни они проводили с гувернёрами, так что на них Элена внимания не обращала.
Практически это был самый дальний край стола, но даже здесь она не могла не ощущать на себе косых взглядов — как племянников, так и старшей родни, окружившей Эвана с обеих сторон.
Здесь были три женщины, которых Элена не успела ещё запомнить по именам, но среди которых выделила для себя немолодую и величественную, которая косо смотрела не только на неё, но и на всех за столом. Казалось, даже Эвана она воспринимала не слишком-то всерьёз.
Вторая, сидевшая по левую руку от Эвана, была кругленькой блондинкой с улыбчивым лицом. Она, как поняла Элена, приходилась матерью кому-то из старших детей, но мужа её Элена никогда в поместье не встречала. Звали эту пышную блондинку с неожиданно холодными для её типа лица голубыми глазами Изабель, и она по большей части говорила за столом о семейных делах. Она вообще говорила за столом больше всех.
Рядом с ней сидела худая темноволосая женщина, которая вступала в разговор только, чтобы попросить соль. На Элену она смотрела так же холодно, если вообще смотрела.
За столом оставалось ещё несколько пустых мест, но кому они предназначались, Элена не хотела знать и не спрашивала — ей было не до того.
Элена довольно быстро поняла, что готова она должна быть в самом деле «всегда».
Эвану могло прийти в голову повалить её в конюшне, пока конюх ходит за уздечкой для коня, в винном погребе — пока дворецкий поднимается наверх с бутылкой вина — или где-нибудь ещё.
Аргайл казался бешеным и мало походил на того затворника, которого Элена увидела в клубе в одиночестве раскладывающим пасьянс. Казалось, он силится использовать каждую минуту, которую купил — когда же Элена пыталась намекнуть, что не прочь продлить договор, Эван надолго замыкался и переставал отвечать.
Впрочем, Эван вообще говорил мало. Он не рассказывал о себе и не спрашивал об Элене, которую по-прежнему называл «Мадлен».
Исключением была привычка, которую Элена заметила за ним через некоторое время: Эван любил задавать несвоевременные вопросы, касающиеся того, чего ему вовсе не следовало знать. Казалось, ответы злили его не меньше, чем Элену, которая старательно отвечала — и не думая ничего скрывать. И всё равно Эван продолжал их задавать.
Так как-то после обеда, когда домашние разбрелись по своим делам, лакей передал Элене, что Эван ждёт её в бильярдной.
Элена сразу же заподозрила, что они не собираются играть в бильярд — но тем не менее привела себя в порядок так же тщательно, как и всегда, и спустилась на первый этаж.
В помещении царил полумрак и стоял невесомый, с оттенком дуба, запах хорошего коньяка. Эван стоял над столом, обитым зелёным сукном, и неторопливо гонял по нему шары.
Когда Элена показалась в дверях, он нанёс удар — и лишь затем повернулся к гостье.
— Превосходный удар, — прокомментировала Элен на всякий случай, но Эван сделал вид, что не заметил её слов, и спросил сам:
— Ты когда-нибудь играла?
Элена кивнула. Подошла и взяла один из киев, стоящих вдоль стены.
— Покажи, — приказал Эван.
Элена наклонилась над столом, примерилась и ударила в середину одного из шаров.
Разогнуться она не успела — тёплая рука легла на внутреннюю сторону бедра, между чуточку расставленных ног.
— Продолжай, — услышала она приказ.
Элена облизнула губы. Продолжать было тяжело. Руки Эвана вообще плохо на неё действовали, заставляя терять контроль. Когда же они были так близко к чувствительным местам, голова работала и вовсе с трудом.
— Мне нужно сменить позицию, — сказала она и сама удивилась тому, как глухо прозвучал её голос.
— Хорошо, — рука Эвана исчезла, а Элена почувствовала обиду от того, что тот согласился так легко. К тому же она всё ещё продолжала ощущать тепло прикосновения на своей ноге, у самой промежности.
Элена сглотнула и обошла стол. Снова нагнулась для удара — на сей раз приготовившись к тому, что рука Эвана коснётся её.