Элена попыталась передать взглядом всё своё торжество.
— Желание за тобой, — произнесла она одними губами, но не пошла за стол, а выскользнула прочь, на балкон – ей жизненно необходим был кислород.
Выпорхнув на балкон, она стиснула тонкими пальцами парапет, отделявший центральный корпус клуба от небольшого овального пруда, в котором плавали кувшинки, и несколько раз глубоко вдохнула, открыв рот. Сердце её начало понемногу успокаиваться, но до конца успокоиться ему не удалось.
Из-за спины раздался голос, от которого по позвоночнику Элены пробежал холодок.
— Вам вообще всё равно с кем спать?
Элена не ответила. Она вообще не могла шелохнуться, затылком чувствуя пристальный взгляд Аргайла.
— Он же урод.
Элена сглотнула и резко развернулась.
— Он член Конгресса, — Элена заставила себя надеть маску спокойствия и улыбнуться.
— И это всё, что имеет значение? Деньги и власть?
— Нет. Денег вполне достаточно. Власть мне не идёт.
Эван презрительно фыркнул и, подойдя к парапету в паре шагов от неё, уставился на пруд.
— Могла бы пойти на флот…
— И служить своей стране? – Элену вдруг охватила злость.
— Идиотка, — Эван резко развернулся к ней лицом.
— Почему тебя так волнует, кто меня трахает? Ты же сам отказался даже разговаривать со мной.
— Потому что тебя трахают все, кому не лень.
— Вот и нет! Исключительно лучшие люди этого грёбаного города. В котором я должна была пойти на флот. В основном женатые и благочестивые – в отличие от меня, той, кто им даёт.
Губы Аргайла дёрнулись, он собирался сказать что-то, но выдохнул только:
— Ты шлюха.
— А вы грубиян. Хотите сказать, вы не спали ни с кем, кто пустое место для вас?
— Конечно, нет.
— Как зовут ту девушку, с которой вы провели прошлые три ночи?
Эван молчал.
— Ливи верно сказала… Вы камень. Живёте камнем и камнем умрёте. И никто никогда не имел значения для вас – кроме вас самого. Готова поклясться, вы ни фартинга не заработали сами — как и этот проклятый корс. Так что у вас, безусловно, есть все основания упрекать меня в том, что я не так зарабатываю себе на жизнь.
— Ты не… — Эван замолк и махнул рукой. – Уйди. Я пожалуюсь управляющему, что ты снова ко мне приставала.
— Вперёд. Если это вас заводит. Мне всё равно.
Элена прошла в зал, и почти сразу же на неё налетела Жоэль.
— Где ты была? – прошипела та.
— Воздухом дышала.
— Быстро к остальным!
— Уже пошла.
Элена не боялась. Не потому что была уверена, что Жоэль всё равно не избавится от неё. Просто ей было всё равно. Два разговора пробудили в ней застарелую, давно забытую злость, и остаток вечера она провела в молчании. Даже когда аукцион закончился, семейные пары разошлись, и остальные девушки перебрались за чужие столики, они с Констанс продолжали сидеть вдвоём за одним столом: Констанс — потому что её никто не заставлял работать, напротив, губернатор требовал, чтобы она не обслуживала больше никого, а Элена просто так. Потому что устала.
ГЛАВА 9
— Как зовут тех, кто обидел твою сестру? – спросил Эван ещё прошлым утром, когда Ольстер провожал его в клуб.
— Лукас Огостини – я ведь уже говорил.
— Он был один?
Ольстер качнул головой. Какое-то время он молчал, видимо, собираясь с силами, чтобы ответить, а затем медленно, будто говорил сам с собой, произнёс:
— Их было трое. Лукас Огостини. Матео Пазолини. Пьетро Таскони. Когда сестру нашли, её тело было истерзано в клочья… Будто они резали её изнутри. Разве такой может быть любовь?
Эван не обратил внимания на последний вопрос. Он не слишком-то верил в любовь.
— Почему ты не пошёл в полицию?
— Дело закрыли. «Не хватило улик».
— А к местным Аргайлам?
— Никто не хочет верить в то, что я вам рассказал. А сам… — Ольстер облизнул губы, — видите ли, князь Аргайл, Пьетро Таскони – сын владельца «Нью Хаус Экселент». Эти ребята думают, что здесь всё принадлежит им.
Аргайл замедлил ход.
— Почему до сих пор не сказал?
Он оглянулся на Ольстера, и тот зло посмотрел на него.
— Это имеет значение, да? Неужели даже Аргайлы боятся…
— Замолчи, — Эван перебил его и, остановившись, уставился перед собой. – Эти дела надо решать не так. Я переговорю с его отцом.
— И простите его?
— Посмотрим. А чего бы ты хотел?
Ольстер сжал кулак.
— Мой враг не он. Лукас Огостини должен умереть. Остальные… Остальные просто должны страдать.
Эван задумчиво потеребил краешек пиджака.
— Для начала хочу посмотреть на него. Ты знаешь, где их искать?
Ольстер усмехнулся.
— Там, где горячо, наркотики и кровь. Каждый вечер они собираются в порту, у скрещения ветров.
Эван кивнул.
— Сегодня я занят. Завтра жди меня у ворот. Кестеру не нужно ничего знать. Найди того, кто нас отвезёт.
Элена чувствовала себя разбитой с самого утра. Накануне, вернувшись в апартаменты, она была приятно удивлена, что Чезаре не только погладил простыни, но и сам догадался положить грелку ей в постель.
Впрочем, белоснежное и гладкое тёплое бельё только создавало для Элены в эту ночь лишний диссонанс. Она ворочалась до самого утра, то и дело вспоминая лица корсиканцев, никак не желавших отставать от неё, и гаденькое чувство, которое испытала, нащупав на штанах конгрессмена выпуклый бугор – как будто случайно пощупала скользкого червяка.
Она пыталась настроить себя на позитивный лад и думать о том, как использует случайный приз – но в голову ничего не приходило.
Заснула Элена, только когда первые сизые лучики голубоватого солнца заглянули в окно, и спала, пока звонок Жоэль не разбудил её.
— Уже двенадцать часов.
— У меня выходной?
— Бегать нужно всё равно.
Элена вздохнула и принялась выбираться из кровати. Ополоснувшись под душем, натянула на влажное тело футболку и спортивные штаны и, пошатываясь, слегка спросонья стала выбираться в коридор. Чезаре нигде не было видно, но Элена не очень-то его и искала. Зато, едва она миновала поворот, как нос к носу столкнулась с Констанс, которая, казалось, специально её поджидала.
На Констанс тоже была спортивная форма, но, судя по розовым щекам, она своё уже отбегала.
— Элена… Ливи тебя искала.
— И что? – Элена поморщилась. После вчерашнего она видеться с Ливи абсолютно не хотела.
— Зайди к ней после тренировки. Я тебя прошу.
Элена поджала губы и окинула взглядом Констанс. Не то чтобы она симпатизировала ей, но если кто-то из работниц клуба и вызывал у неё сочувствие – то только Констанс и Жоэль. Первая — потому что была единственной, кто попал сюда не по своей воле. Губернатор заинтересовался ей пару лет назад, а мать с радостью отдала едва достигшуюо совершеннолетия дочку состоятельному мужчине в бессрочную кабалу. Конечно, МакКензи не мог и не хотел держать свою игрушку при себе, и потому Констанс была определена в клуб, где, как и все, обучилась элементарным вещам – этикету, риторике, игре на фортепиано и умению подбирать правильное платье. Констанс абсолютно определённо было здесь лучше, чем дома – она была одета и обута, и хотя изрядная доля денег, выделенная на её содержание, по настоянию матери уходила в семью, в целом могла быть вполне довольна собой.
Элена не считала, что то, что происходило с ними в залах клуба, можно было расценивать как несогласие – все они сами выбрали судьбу. Какими бы ни были их поклонники – красивыми или уродливыми, молодыми или старыми – Элена отлично знала правила игры. Она могла отказать любому, кто ей не нравился – но Жоэль могла заставить её провести время с любым, кто был нужен ей или тем, кто находился выше неё. Всё решалось легко. Элена знала это, когда пришла в клуб, и хотя в отдельные минуты могла о чём-то жалеть, в целом тоже была довольна судьбой.