— Они живут в этих маленьких домишках — в каждом по десятку человек. Внутри всего две комнаты, соединённые между собой, а в центре деревни святилище каких-то богов – вот и всё.
— А больше на планете ничего не нашли? – с внезапным для самого себя любопытством поинтересовалась Элена.
Таскони прищурился, внимательно глядя на неё.
— Нашли, — признался он, — каменный храм овальной формы, которому уже много веков. Стены его исписаны загадочными надписями, которые никому не удалось прочитать. Но сам он не так уж велик – всего три святилища и алтарь, да ящики с ладаном внутри. К тому же, на всей планете он один.
— Интересно, — сказала Элена и снова отвернулась к окну. Горы уже проплывали под ними, и овраги, подобно долоту, вырубали на горных склонах новые террасы, всё более углубляясь и образуя густую сеть долин.
— Встреча будет проходить там, — Таскони указал пальцем на одну из долин, а Элена кивнула, принимая его решение как факт.
Долина, в которой предполагалось провести торжество, нравилась Элене куда больше, чем тот город, в котором она жила.
Раскинувшаяся миль на двадцать в длину, а в ширину — на пятьдесят, она делилась на несколько долин поменьше и реки Найсенана и А`Коин. Мощный поток А`Коин разрезал её на две части с запада на восток, проходя по дороге одно за другим пять живописных озёр. Воды его были прозрачны, как стекло, и кишели лососем и другой рыбой, так что казалось – протяни руку, и она сама пойдёт в ладонь
Строители из местных, наспех сооружавшие каркасы для помостов и жилища для гостей, рассказывали, что на обширных равнинах, омываемых А`Коин, пасутся табуны диких лошадей. Здесь же можно было встретить мулов, оленей... и даже медведей. «Калсу», как называли они уроженцев Содружества, прилетали на паромах с Манахаты, здесь пересаживались на коней и занимались отловом животных с помощью лассо, как сами туземцы охотились на побережье на бизонов.
Они же говорили, что «калсу» повезло – обычно в это время, в конце марта, уже начинался сырой сезон и заканчивался он только к ноябрю. В этот период целыми днями, а то и неделями, с серого неба беспрерывно лил дождь, струи его хлестали по серому камню гор, прибивая тучи пыли к земле, а низины превращались в ожерелья озёр. В ноябре же начиналась сорокоградусная жара. Затопленные луга пересыхали, и озера из собравшейся во время сезонных дождей воды становились страшными болотами, испускавшими запах гниения, и громадная долина, полная жизни, преображалась в низину смерти.
В то, что кристально чистые водоёмы могли превратиться в болота, Элене верилось с трудом. Воздух здесь, особенно в сравнении с воздухом Манахаты, был так свеж, что казалось — оставь кусок мяса лежать на жаре, и он никогда не сгниёт.
Всё время, когда Таскони не интересовался ей, Элена проводила на побережье реки, разглядывая этот непривычно огромный водоём. Высоко наверху А`Коин питали снега, а полные красок пейзажи берегов её от самого низовья до истока в вершинах гор восхищали всех, кто прилетал сюда в первый раз. По обеим ее берегам тянулись тенистые дубравы, увитые диким виноградом, между которыми проглядывали смоковницы и самые разнообразные диковинные плоды других деревьев. За этим словно сошедшим с картины диким садом по обоим берегам А`Коин просматривались верхушки разбросанных рощ, словно курганы посреди степи, покрытые зеленью в летнюю пору и вызолоченные солнцем зимой. Чуть дальше от реки в ландшафте начинали преобладать сопки и возвышенности. Долины осторожно начинали взбираться вверх между речек и лесов, будто приготовившись штурмовать пики гор, и скрывались в кущах сосен и дубов, чьи стремящиеся к небу стволы росли по горным склонам до пояса вечных снегов.
Здесь, в долине, аборигенов встретить было нельзя – кроме тех, что «калсу» привезли с собой. Только одинокие гасиенды и небольшие гарнизоны поселенцев, изолированные друг от друга, гнездились глубоко в лесу.
Здесь же, на реке, было решено открывать конгресс. Стоя на носу маленького кораблика, приготовленного для Таскони, Элена не могла оторвать взгляда от гигантского водопада в сотню метров высотой, вздымавшегося над ними выше по течению реки. Четыре дня шли приготовления к встрече послов, и большую часть этого времени Элена не была нужна своему спутнику. И все это время она проводила здесь.
Могучий водный поток разрезал посередине маленький остров. С одной стороны он оставался ровным и был чуть выше, чем с другой. Вторая же половина утёса изгибалась подковой, и густое облако водяных брызг поднималось над ним, заслоняя обзор.
Ощущение мощи водного массива, несущегося вниз, потрясало Элену так, что сердце замирало в груди, а разбивающиеся о гладь реки водные струи грохотали так, что собственный голос она слышала с трудом.
На уровне обрыва вода словно застыла — как мутное зеркало. Ее словно оцепеневшая в безвременье гладь была похожа на тёмно-зелёное бутылочное стекло. А ниже бурлила и неистовствовала, закручиваясь в громадные воронки.
Над этим неуправляемым торжеством сил природы в виде бушующих и перекрывающих своим грохотом все вокруг струй вздымалась на сотню ярдов над землей белоснежная колонна водяной пыли, перекрывавшая весь центр подковы.
Далеко внизу, там, где сгрудились кораблики гостей, водопад словно вырезал в каменном лоне реки глубокую борозду – слетевшие с вершины глыбы налезали там одна на другую. Иногда Элена представляла, как, вращаясь, они падают вниз, несомые потоками воды, сезон за сезоном врастают в каменное дно.
При свете солнца вздрагивающая, подернутая рябью и словно бы взлохмаченная стена вспененной воды, падая сверху, рассыпалась на миллионы брызг о пирамиды вразнобой наваленных внизу громадных отломков гранитных глыб.
А с двух сторон белопенное прозрачно-синее зеркало воды оттенялось сочной зеленью деревьев.
Таких корабликов на реке в этот вечер, когда закатное солнце уже касалось гор, было около десятка. Тот, на котором оказалась Элена, назывался «Леди Туманов».
— Почему так? – спросила Элена, когда они только поднимались на борт.
Таскони пожал плечами и ответил, только когда кораблик уже отчалил и добрался до середины реки.
— Аборигены рассказывают, что раньше, когда калсу ещё не появились здесь, в ежегодный праздник самую красивую девушку приносили в жертву богу реки, жившему в пучине вод. Её одевали в лучшие одежды, причёсывали и заплетали косы, завивая их на концах, а сверху надевали венок. Затем подгоняли лодку без вёсел, на горе цветов укладывали избранницу, выводили лодку к середине реки выше по течению, вон там — Таскони указал на вершины гор, где буйствовал водопад. — И Предназначенная Туману смеялась и возносила хвалу звездам, приближаясь к водопаду – ведь ей была оказана великая честь увидеть всесильное божество.
Элена поёжилась, и губы её расколола улыбка.
— Облик этой разъяренной реки настолько грозен, а бурлящие водовороты так пугают тех, кто нуждается в ней, так безгранична и сурова ее неподдающаяся описанию мощь, что фантазия оказавшегося здесь просто изыскивает страшных и холодящих кровь рассказов, повествующих о прошлом этого водопада, — сказала она.
Таскони тогда не ответил ничего. А сейчас, стоя на носу катера и глядя на водяные вихри, Элена и сама чувствовала себя «предназначенной туману», избранной и разукрашенной силами десятков людей, только чтобы столкнуть её в водопад. Она почти что чувствовала, как водяные вихри кружатся вокруг неё, утягивая на дно.
Потом над рекой протянули канат. Какой-то сумасшедший под оханье толпы в наступившем полумраке, разрываемом только лишь огнями прожекторов, ходил по нему туда и сюда и даже пытался танцевать.
Элена, обхватив себя руками, попросила отпустить её в каюту, но капо отказал.
— Ты должна сопровождать меня – я для этого тебя с собой взял.
Элена вздохнула и вернулась на борт. Какое-то время капо молча стоял в сторонке, думая о своём, а потом сказал: