Она могла заставить себя перетерпеть несколько часов с тем, к кому не испытывала ничего — это была работа не хуже любой другой.
Куда болезненнее было видеть, как люди, которые ей нравились, исчезали, забывая о ней, как о забытой игрушке. Как, например, Сабир. Или как МакКензи о девушке, которую купил.
— Ну, хорошо, — сдалась Элена. — Только потом. Очень устала за эту неделю. Может, после пробежки в себя приду.
Констанс кивнула.
— Зайди к нему, — сказала она и исчезла за поворотом.
Элена, которой после этой встречи стало ещё более тошно, спустилась на второй этаж и выскользнула на улицу через чёрный ход.
Разминалась она торопливо и едва успела вставить в ухо наушник и сделать вдоль берега несколько шагов, как заметила Лэрда, стоявшего в тени тополя, прислонившись спиной к стволу и убрав руки в карманы. Лэрд пристально смотрел на неё, но подходить не спешил.
— Чёрт, — выругалась Элена, мгновенно вспомнив, что не только не пришла на встречу, но даже об этом не сообщила. Поколебавшись недолго, она двинулась к капитану и остановилась в паре метров, спрятав руки в задние карманы штанов и закусив губу.
Какое-то время они молча смотрели друг на друга.
— Я думал, ты опять не придёшь, — мрачно произнёс Лэрд.
Элена поморщилась — обвинения, на которые она не могла ответить, не столько смущали, сколько раздражали.
— У меня вчера появились дела. Я бы позвонила — но ты не оставил мне телефон.
Лэрд продолжал мрачно смотреть на неё.
— Можем сегодня повторить… В смысле, попробовать ещё раз, — Элена пожала плечами.
— Я не привык, чтобы со мной так обращались, — перебил её Лэрд.
Элена хмыкнула.
— Ну, как знаешь, — она отвернулась и собралась было продолжить пробежку, когда рука Лэрда накрыла её плечо.
— Я заеду за тобой, — сказал он.
Элена молчала.
— Только скажи куда.
Элена закусила губу.
— Давай здесь? У водохранилища, в восемь часов?
— Только не забудь.
Лэрд отпустил её, и Элена продолжила путь.
Неприятное тянущее чувство в груди не пропадало, и она никак не могла понять, с чем следует его соотнести. Она сделала два круга, потянулась ещё раз и, вернувшись в клуб, поднялась на третий этаж.
Элена остановилась на какое-то время около двери Ливи, раздумывая, зайти ли сейчас или сначала принять душ, однако, пока она размышляла, дверь открылась у неё перед носом. В проёме показался юноша-абориген, который служил Ливи, а из глубины комнаты донёсся мрачный голос самой хозяйки:
— Заходи.
Элена вздохнула и вошла.
В спальне Ливи стоял тяжёлый запах розового масла. Массивные пурпурные шторы, напоминавшие занавес в Оперном зале, даже сейчас, в полдень, почти полностью скрывали окно.
Широкая кровать с витыми ножками из чёрного дерева и изголовьем, украшенным серебром, стояла в самом центре, будто гигантский алтарь, на котором хозяйке комнаты приносили жертвы — или в жертву приносили её.
Элене не нравилось здесь всё. Дурманящий аромат вчерашнего секса, смешанный с запахом цветов, бархатные драпировки и гобелены, изображавшие купающихся античных богов. В этой комнате обитало тление, и она сторонилась его, опасаясь, что однажды оно перекинется и на неё.
— Видела, тебе тоже подарили раба, — произнесла Ливи. Она лежала на постели, закинув руку за голову — то ли ещё не вставала, то ли уже снова легла. — Поздравляю. Выходишь на новый виток.
Элена поморщилась.
— Не подарили, я сама его купила.
— Сама… Или купила Жоэль?
— Тебе не всё равно?
— Всё равно, — Ливи поднялась с кровати и, придерживая у груди шёлковое покрывало, шлейфом тянущееся за ней по полу, побрела к окну.
Элена какое-то время молча смотрела на неё, прежде чем задать вопрос:
— Ты хотела со мной поговорить?
Ливи кивнула и, привалившись виском к стене, посмотрела на неё. Элене показалось, что та приняла что-то — то ли гашиш, то ли алкоголь, слишком нетвёрдо Ливи держалась на ногах.
— Мадлен, о чём вчера с тобой говорил господин Аргайл?
Элена пожала плечами.
— Тебе-то что?
Ливи облизнула губы.
— Скажи, что ты будешь делать, когда тебе здесь… надоест?
Элена пожала плечами.
— То же, что и отец.
Ливи хрипло рассмеялась.
— Ты не сможешь… Ты никогда не сможешь вернуться в Лонг Айленд, — она замолкла, а затем продолжила уже совсем другим голосом: — А впрочем, продолжай верить в это. И оставь Аргайла мне, Мадлен.