— Их всех тут одевают как кукол?
Губернатор тихонько хохотнул.
— Можно и так сказать. Для нас важное значение имеет каждая деталь. Вы же понимаете, люди нашего статуса должны знать толк в искусстве… Помнить традиции наших предков и чтить историю.
— Я так и подумал, — Аргайл, не поворачивая головы, опустился на стул.
Девушка обвела взглядом зал, и теперь уже искорки мерцали в её глазах. На секунду взгляд её задержался на князе, и Эвану показалось, что девушка смеётся над ним — но уже в следующую секунду та отвела взгляд.
Она опустилась на скамеечку перед Жоэльлем и оправил длинную юбку с разрезом до середины бедра, от чего на секунду тело её изогнулось в неуловимом движении, от которого у Эвана заныло в груди.
Аккуратно открыла крышку Жоэльля и замерла на мгновение, глядя в пустоту перед собой, как будто видела не зал, наполненный дымом сигар, а другие миры.
Затем руки её двумя белыми птицами взметнулись вверх и ударили по клавишам, извлекая пронзительный до боли звук.
Ещё на секунду наступила тишина, а потом пальцы девушки взлетели вверх ещё раз, и музыка полилась над залом трелью горного ручья.
Аргайл опустил веки, но девушка всё ещё стояла у него перед глазами — её фигурка, изогнутая, как юная ива, белые пальцы и глаза… Насмешливые и грустные, как два холодных колючих сапфира.
Он сделал глубокий вдох и тут же закашлялся. Открыл глаза и обнаружил, что Кестер уже удерживает платок перед его лицом.
— Благодарю, — сказал Эван негромко и, приняв белоснежный лоскут из рук спутника, легко коснулся губ, а затем спрятал его в карман. Бросил на губернатора обеспокоенный взгляд, но тот, кажется, ничего не заметил — он тоже был погружён в созерцание девушки, игравшей для них. Пальцы его рассеянно перебирали волосы любовницы, а та обиженно смотрела на мужчину снизу вверх и жалась к его покатому плечу.
— Как её зовут? — спросил Аргайл, больше не глядя на сцену. Он не собирался выдавать свой интерес.
— Мадлен Элена Лучини, — произнёс губернатор задумчиво, — у вас хороший вкус.
Кестер бросил короткий взгляд на девушку, затем на дядю и снова на сцену. Тень понимания скользнула в его глазах.
— Я не говорил, что она меня заинтересовала, — Аргайл недовольно повёл плечом. — И, в конце концов, мне обещали, что я смогу поесть.
— Простите, — губернатор мгновенно отвернулся от сцены, вспомнив, кто сидит рядом с ним, — Жоржетта, поторопи людей, — обратился он к секретарше и, не дожидаясь, пока та встанет, чтобы выполнить приказ, обернулся к Аргайлу. — Я мог бы сделать для вас что-нибудь ещё?
— Пока ничего, — Аргайл пожал плечами и снова посмотрел на девушку, продолжавшую играть.
В зале, кроме них, никто не разговаривал, и Аргайл тоже решил какое-то время помолчать.
Затем принесли обед, и он принялся за еду, запивая отбивные весьма приличным и явно не местным вином. И только когда звуки музыки смолкли, а девушка, поклонившись, направилась в зал, губернатор обратился к нему.
— Мне было бы очень неловко тревожить вас по таким пустякам, тем более вы, должно быть, ещё не успели отдохнуть, — сказал он, наблюдая, как Эван кладёт в рот последний кусок, — но я давно пытаюсь дозвониться до вашего секретаря, чтобы обсудить с вами вопрос о поставках…
— Гордон, — оборвал Эван его едва начавшуюся речь, и губернатор тут же замолк. — Вы разрешите называть вас так? Видите ли, я простой человек и не очень люблю разнообразный высокопарный трёп.
— Само собой… — прошептал губернатор и торопливо кивнул.
— Так вот, Гордон. Я не обсуждаю за ужином дела. Моё время слишком ценно, а я слишком жаден, и мне хочется оставить немного для себя.
— Но тогда вы наверняка согласитесь посетить меня завтра в моей резиденции…
— Я подумаю, — Эван кивнул. — А сейчас простите меня, я бы хотел немного отдохнуть.
Он встал и, нашарив взглядом арку, ведущую в соседнюю залу, двинулся туда.
Элен поздоровалась с несколькими гостями, которых знала достаточно хорошо, и, обменявшись приветствиями ещё с десятком тянувшихся к ней незнакомых людей, едва заметно отряхнула руку, зудевшую от их поцелуев. Чужих, особенно грубых, прикосновений она не любила. Ничего с собой поделать не могла — хоть Жоэль и предлагала ей множество способов избавиться от предрассудка, но каждое касание чужих пальцев или губ по-прежнему проходилось по её коже наждаком.