Шагают слоны Ганнибала. Пыль поднимается из-под их ног и повисает в воздухе, покрывает лица всадников и пехотинцев, ложится на конские попоны. Пестрое, как праздничная процессия, войско втягивается все выше в горы. Осталась позади цветущая долина Ибера. Только изредка попадаются огороженные камнями клочки пашни на склонах гор. Племя летанов, занимающее эти склоны, спешит увести стада подальше от прожорливого, как саранча воинства.
Шагают слоны Ганнибала. Открылась цепь Пиренеев — рубеж Иберии. Теперь уже всем ясно, что Ганнибал задумал нечто более грандиозное, чем завоевание всей Иберии. Три тысячи иберийцев отказались покидать родную землю. Ганнибал мог окружить их и раздавить слонами. Но он не сделал этого. Ганнибал понимал, что эта мера поднимет на борьбу против Карфагена всю Иберию. Справится ли с этим новым восстанием его младший брат Газдрубал, которого он оставил в Иберии всего лишь с двадцатью тысячами пехотинцев, всадников и моряков? Поразмыслив, Ганнибал разрешил остаться в Иберии всем, кто не хочет разделить с ним риск похода. Таких нашлось около одиннадцати тысяч человек. Он распустил их по домам. Отпуская домой всех желающих, Ганнибал избавлялся от трусливых и ненадежных воинов, которые могли впоследствии стать обузой. Ганнибал этим также показывал, насколько он уверен в победном исходе войны. Еще десять тысяч человек Ганнибал оставил в завоеванной им области между Ибером и Пиренеями. Пиренеи перешли лишь пятьдесят тысяч пехотинцев и девять тысяч всадников. Но это были верные Ганнибалу, закаленные в боях воины.
Шагают слоны Ганнибала. Пока на пути нет серьезных преград. Галлы, собравшиеся близ Русцина, пытались было помешать, но золото из сагунтийской добычи открыло дорогу Ганнибалу. Десять дневных переходов — и карфагеняне стоят на берегу Родана.[24] Жители пустыни, ливийцы, привыкшие беречь каждую каплю воды, с изумлением смотрели на широкую и полноводную реку. Оставленный ими позади Ибер казался по сравнению с Роданом ручейком. Ливийцев удивляла расточительность богов этой северной страны, не умеющих беречь воду.
Остановились слоны Ганнибала. Воины сняли с их спин башни и пустили животных пастись на лугу, покрытом густой зеленой травой. Рядом с ними пасутся нумидийские кони. Только людям нет отдыха. Они сооружают по приказу Ганнибала лагерь. А сам полководец стоит на берегу Родана. С тревогой он вглядывается в противоположный берег реки, где расположились нестройные полчища галлов, готовые помешать осуществлению его плана.
ПРИГОТОВЛЕНИЯ РИМА
В то время, как Ганнибал подходил к Пиренеям, Публий Корнелий Сципион находился еще в Риме. Консула задержали чрезвычайные обстоятельства. На севере Италии восстало племя бойев. К ним присоединились инсумбры,[25] недовольные недавним разорением их страны римлянами, захватом их земель римскими поселенцами из колоний Плаценции[26] и Кремоны. Соединив свои силы, бойи и инсумбры напали на землю римских колонистов. Высланные для переговоров с галлами римские послы были захвачены восставшими. Более того, галлы осадили главную римскую крепость в Северной Италии — Мутину.[27]
Брошенный против галлов легион Луция Манлия попал в засаду в покрывавших тогда Северную Италию густых лесах. Бросая убитых и раненых, оставляя в руках неприятеля знамена, римляне бежали в открытое место на берег реки Падуса (теперь По).
На выручку им и был брошен один из легионов Публия Корнелия Сципиона, намечавшийся для отправки в Иберию. Вместо отосланного легиона пришлось набирать новый. В заранее назначенный день из Рима и окрестных городов и селений к Капитолию стекались военнообязанные. Это были восемнадцатилетние юноши из зажиточных семей. Неимущих, или, как их называли в Риме, «пролетариев», в армию не призывали. Будущие солдаты являлись в Рим вооруженными. Оружие они приобретали за свой счет.
Военные трибуны отделили из явившихся наиболее крепких и из отобранных взяли по жребию четыре с половиной тысячи воинов. Они и составили новый легион.
Наконец, воины были посажены на корабли. Вместе с консулом отправились его брат Гней и семнадцатилетний сын, которого также звали Публий.
Молодой Сципион впервые выходил в плавание. Его волновало зрелище огромной флотилии из шестидесяти кораблей и постоянно изменяющийся вид берега. Но вскоре он почувствовал необыкновенную слабость. Ноги подкашивались, в глазах стояли красные круги, тошнило. На еду нельзя было даже смотреть. Сципиона не радовало и появление высоких, покрытых снегом вершин, о которых он так много слышал. Морская болезнь. Она изматывала силы, выворачивала внутренности.