Дина открыла ключом дверь, вошла, увидела в прихожей туфли матери. Убедилась — она спугнула Владимира.
— Где шляешься, Дина? — незлобно ворчала мать. — Ужинать пора, а тебя все нет.
— Гуляла, мама. Лето — что еще делать? Ни уроков, ни школы — лепота, — она засмеялась.
— Слово то какое нашла — лепота, — продолжала ворчать мать. — Совсем от русского языка скоро отвыкните — то жаргон, то иностранщина.
— А это, как раз, и есть русское слово, мама, — перебила ее дочь. — Так царь Иван Грозный выражался, правда в кино только. Помнишь фильм «Иван Васильевич меняет профессию»?
Диана улыбнулась.
— Ладно, — махнула рукой мать. — Ничего я не помню, кушать садись. После ужина наверняка снова попрешься шариться?
— Почему шариться, мама? Гулять пойду. Ненадолго, часиков до одиннадцати.
— Ну, ну, — только и ответила мать, пододвигая дочери салат поближе.
Диана поела, ушла в свою комнату. Захотелось посидеть и обдумать все еще раз.
Риск, конечно, был, но небольшой. Так считала эта, в сущности еще маленькая девочка. Нелегкая судьба взрослила ее. Риск только в том случае, если Владимир не станет слушать ее и вколет очередную дозу сразу. Тогда — труба. Ей уже не слезть с иглы и дело Владимира не стоит того. Но ее уже тянет сейчас, правда не так сильно, примерно, как к сигарете, терпеть можно. Она и терпит. А может только из-за того, что кипит в ней злость, что нашла она выход из положенья, что вскоре увидит крах… крах своего обидчика.
«Нет, я пойду. Стоит или не стоит — дело десятое. Таких людей надо наказывать, — твердо решила Диана. — Сейчас он дома или, может быть, уехал уже на дорогу, собирает денежки со своих шлюх, сутенер гребаный».
Она с удовольствием потерла руками, от близости сладкой мести кружилась голова и подсасывало где-то внутри. Это слабенькая доза героина просила поддержки еще не окрепшим голосом. Но Дина прекрасно понимала — уколись она еще раз и голос превратится в цепкие руки, вопьются они в горло железными иглами, высосут силы до остатка. Нет, она не позволит им сделать этого — Верка, царствие ей небесное и большое спасибо, месть и желание на ее стороне. Это сильные помощники и они подскажут, как справиться с неокрепшим голосом.
Диана вышла из дома и твердой, уверенной походкой пошла к Владимиру. Звонила долго и уже собиралась идти на трассу, как дверь отворилась.
— Дина!? — оторопел Владимир.
— Зайти то, надеюсь, можно? — с ехидцей спросила Диана.
— Конечно, заходи, Диночка, — засуетился Владимир.
«Диночка, — прошептала про себя она. — Будет тебе сейчас, козел, и Диночка»… Она прошла в комнату развязной походкой, не снимая туфель. Села на диван и закурила, закинув ногу на ногу так, чтобы получше виделись ее прелести. Никто не учил ее этому — жизнь превратила девочку во взрослую женщину, умеющую думать и рассуждать.
— Ну-у, что делать станем, мальчик? — она кокетливо перекинула ногу на ногу. — Потрахаемся или вначале уколемся?
Удивленный Владимир стоял напротив и ничего не понимал.
— Ты присядь, милый, — Диана махнула рукой в сторону стоявшего неподалеку кресла. — Говорят в ногах правды нет, а сегодня тебе, мальчик, придется ее много выслушать. Присядь, — резко повысила голос Диана и, глядя, как он медленно опустился в кресло, продолжила с ласковой ехидцей: — Я, собственно, вот зачем пришла к тебе, мальчик…
— Я не мальчик…
— Молчать! — резко, властно и громко перебила его Диана. — Ты, мальчик, сегодня еще не то услышишь и было бы желательно, чтобы ты памперсы приодел. А то обмараешься невзначай, — Диана деланно засмеялась, хотелось вцепиться ему в морду, впиться ногтями и вывалить все сразу.
Владимир наконец-то пришел в себя, он догадался, что она к кому-то обратилась за помощью и этот кто-то обещал помочь ей. Помочь — известно за что и это больше всего бесило его. «Убью гада, если он спал с ней — точно убью». Владимир сжал кулаки до боли в суставах, он понимал, что в районе никто с ним не справится, наверняка понимал это и тот, кто пообещал помощь Диане. Пообещать, чтобы переспать, одно. Сделать — другое. «Поэтому лучше помолчу, узнаю всю правду про защитничка», — решил он. — А потом убью суку.
— Ничего, Диночка, я постараюсь без памперсов обойтись, — ласково проговорил Владимир, не обижаясь, а восхищаясь своей избранницей и одновременно злясь на неизвестного парня.
— Поживем — увидим, — стояла на своем Диана.
Неопытная, она не понимала, что ее никто бы и слушать не стал. Владимир бы сделал с ней, что хотел, а потом, может, и выслушал. Она все соотносила со своим планом и была уверена в своих силах. Если бы знала она о любви Владимира, была уверена в этом — и плана бы не потребовалось. Но сейчас, уверенная, она продолжала:
— Так вот, мальчик, с этого дня, с этого вечера, ты станешь отдавать мне по 10 тысяч рублей каждый месяц. Никаких просрочек и отговорок я не приму. Иначе — я просто тебя размажу, превращу в дерьмо и быдло.
Диана засверкала глазами, ее злость, наконец-то, стала выплескиваться наружу и она ждала возражений, чтобы окончательно добить Владимира. А он неожиданно захохотал.
— Диночка, милая, я согласен, — сквозь смех еле говорил он, отсчитывая 10 тысяч. — Но зачем же так сердится, вот, пожалуйста, деньги. Бери, стану приносить день в день. Могу и раньше, как скажешь, родная.
Поведение Владимира обескуражило Диану. Чего-чего, но такого исхода она не ожидала никак и растерялась окончательно. Ее злость куда-то исчезла и она не знала, что делать дальше. Спросила глупо и боязливо:
— А наркотики, ты не станешь мне их больше колоть?
Владимир вдруг стал серьезным.
— Да, Диночка, не стану. Не только не стану, но и никому не позволю это сделать. Я уже с утра обзвонил всех, всем запретил давать тебе их.
— Я не верю, ты говоришь так, чтобы обмануть и снова сделать укол, — пролепетала беззащитно она. — Но я не позволю тебе это сделать, — силы возвращались к ней, но уже правда без злости. — Я теперь смогу расправиться с тобой, когда захочу.
— Вот и прекрасно, Диночка, прелесть ты моя, я весь в твоей власти. Я искал тебя сегодня. Ты знаешь зачем?
Она вначале удивленно покачала головой, но затем ответила с уверенной ехидцей:
— Известно… зачем…
— Да затем, — перебил ее Владимир, — чтобы сказать тебе, что я сволочь и вымолить у тебя прощенье. Что я был не прав, пытаясь посадить тебя на иглу. Ты сможешь меня простить, Диночка?
Он встал перед нею на колени и видел, как округлялись девичьи, ничего не понимающие глаза. «Какая она в сущности еще ребенок, тем более я ответственен за нее», — подумал он.
Ошарашенная Дина молчала. Она не знала, что говорить, верила и не верила одновременно. Слишком много горя причинил он, обманывал и врал, действовал хитростью и силой против ее воли. Недоумение, написанное на ее лице, отражалось болью в сердце Владимира, в сердце, которое до сих пор, в сущности, не знало сострадания. Любовь переворачивает человека, может сделать сильные стороны слабыми, а слабые сильными.
— Поверь мне, Диночка, поверь родная. Не просто так я говорю тебе эти слова. Сегодня впервые в жизни я полюбил, полюбил тебя, милая, — он подполз к ней ближе и положил голову на колени. — Я готов драться за тебя, бороться и никому не отдам, и не позволю обидеть. Я стану ждать, когда тебе исполнится 16 лет, вымаливать прощение и хочу, чтобы ты стала моей женой. Власти разрешают ранние браки в исключительных случаях — ты мне родишь сына. А пока я должен скрывать свою любовь от всех, иначе меня посадят за растление малолетних. Я виноват и готов отсидеть, если ты этого захочешь, но выйду из тюрьмы и приду к тебе, приду, чтобы стать твоим мужем.
Он замолчал, так и остался стоять на коленях, положив голову ей на бедра, обнимая обеими руками. Дина несколько раз пыталась прикоснуться к его голове, подносила руку ближе и отдергивала ее, не решаясь взъерошить волосы.
Амбициозно самоуверенный Владимир и не успевшая сформироваться женщина-девочка обсуждали трудную тему.
— Да-а, — протянула она медленно и замолчала на некоторое время. — Тебя есть за что посадить. — Дина усмехнулась и тяжело вздохнула. — Изнасиловать свою будущую жену может не каждый.