Выбрать главу

Последующие годы из-за войны с Францией жизнь ее была полна тревог и беспокойства. В начале кампании король сначала отправился на фронт, однако вскоре возвратился во Франкфурт-на-Майне. Здесь его стареющее сердце воспламенили прелести прекрасной дочери банкира Бетмана.

Чтобы добиться ее благоволения, Фридрих-Вильгельм и ей предложил морганатический брак. Но его домогательства не возымели успеха. Девушка подарила ему несколько часов любовного свидания, однако оказала героическое сопротивление всем его попыткам...

Так Вильгемине удалось счастливо избежать и этой новой опасности, которая могла серьезно подорвать ее положение. Наконец-то дружба и привязанность короля принадлежали ей безраздельно!..

Вильгемине уже в который раз был брошен упрек в том, что она вмешивается в государственные дела. Это обвинение было довольно шатким. Никогда не стремилась она играть такую же роль, как графиня Денхофф в начале своих отношений с королем. Вопросы государственной политики мало заботили Вильгемину. И совершенно правильно поступал король, полностью доверявший ей, когда порою советовался с благоразумной женщиной. Он, однако, находился под большим влиянием своих «штатных» советников и братьев из Ордена и ничего не мог поделать с этим автократическим правлением, даже если бы и хотел этого!..

Вильгемина заболела. Придворный врач, тайный советник Браун, посоветовал лечение водами на курорте в Пизе. А затем – продолжить лечение в Неаполе. Король моментально выделил средства для этого путешествия. Вильгемине были выданы чеки на предъявителя в самые престижные банкирские дома в Милане, Ливорно, Флоренции и Риме. В сопровождении господина Филистри, фроляйн де Шаппюи, секретаря и многочисленной челяди отправилась она в Италию. Повсюду она должна была появляться окруженная княжеской роскошью. И во время этой неоднократно критикуемой ее прусскими противниками поездки Вильгемину повсюду ждал триумф. Толпа известнейших художников, поэтов и ученых окружала с утра до вечера фаворитку короля. Ее находили очень остроумной и еще более красивой. А ведь в это время ей было уже 44 года...

В Цюрихе она посетила широко известного Иоганна-Каспара Лафатера и с тех пор стала переписываться с ним. Прекрасно оформленные пригласительные билеты открывали пред ней двери лучших домов. И где бы она ни показывалась, толпа авантюристов и искателей приключений следовала за ней по пятам...

А большие и малые итальянские дворы соперничали друг с другом, стараясь как можно великолепнее обставить прием прославленной куртизанки прусского короля. У нее была в самом деле всемирная известность. И только неаполитанский двор захлопнул пред ней двери. Высокомерная королева Каролина, дочь Марии-Терезии, не хотела иметь ничего общего с низкородной блудницей! Однако близкие ко двору круги приняли Вильгемину с распростертыми объятиями. Прямо здесь, в Неаполе, различные высокопоставленные персоны стали одолевать се предложениями любви и замужества, а также задарили подарками. И леди Эмма Гамильтон, супруга английского посла и подруга неаполитанской королевы, осчастливила Вильгемину своими посещениями и любезными приглашениями. Даже стариковское сердце самого лорда Бристоля, архиепископа Лондон-Дерри, не оставили равнодушным волшебные чары госпожи Ритц. Иоганн-Готфрид Земе достаточно красноречиво описывает ситуацию: «Старый 75-летний поп не пропускает ни одной юбки на улице. Он заигрывает также с Лихтенау и пишет ей нежные письма».

После приема, оказанного ей неаполитанской королевой, Вильгемина чувствовала себя глубоко задетой. Она горько жаловалась самому королю. Только теперь она попросила пожаловать ей дворянство, чтобы исключить в будущем подобные унижения. Фридрих-Вильгельм тотчас исполнил ее желание. Жалованная грамота была датирована двумя годами раньше. Вильгемина получила титул графини фон Лихтенау, а также право ввести в свой герб прусского орла и королевскую корону. Грамота оканчивается следующими словами: «Дано в Нашей Королевской Резиденции – Городе Берлине, дня 28-го, месяца апреля после Рождества Христова в одна тысяча семьсот девяносто четвертом году и на восьмом году Нашего Королевского Правления».

Это возвышение фаворитки у нее на родине породило волну злых сплетен. Недоброжелательство и зависть вспыхнули снова. Сама Лихтенау пишет об этих интригах с большим умом и тактом:

«...Неужели кто-либо мог бы подумать, что я настолько глупа, чтобы не отдавать себе отчета, какие отрицательные последствия может иметь мое возвышение? И если бы я своим умом не дошла до этого, у меня достаточно друзей, чтобы объяснить мне это. Один из них написал мне после случившегося со мной несчастья: „Я думаю, что, если бы Вам не был пожалован графский титул, общественность не перестала бы любить и ценить Вас. Однако всем этим Вы задели гордость знати, и она возненавидела Вас, потому что Вы поднялись снизу и сравнялись с ней, и этим Вы вызвали ее зависть“. Все так! Но как же я могла бы решиться и отказаться от такого опасного титула графини? Король послал мне грамоту в Венецию с моим братом, шталмейстером. Король, говорю я, с одной стороны, мой друг, мой благодетель, но с другой стороны, он также мой повелитель! Ведь я достаточно долго противилась этому. Достаточно долго я тактично отказывалась от титула, теперь же я не хочу и не могу больше тянуть! Уже вскоре после своего восшествия на престол король неоднократно высказывал такое желание. И основное, что он считал несчастьем и чем-то совершенно неестественным, был тот факт, что мать таких детей, которым уже при рождении был пожалован этот титул, тоже не может им обладать! Но я всегда противилась этому, так как хорошо представляла заранее возможные осложнения, и это в самом деле долго огорчало меня!

Во время моего пребывания в Италии я сообщила королю о возможном заключении брачного контракта между моей дочерью, графиней фон дер Марк, и лордом Гарвеем, сыном милорда Бристоля, из чего, к сожалению, впоследствии ничего не вышло. Тогда в нескольких своих письмах он сообщил мне о своем окончательном решении присвоить титул графини. И я не осмелилась отказаться.

Что же тогда остается от частых и язвительных упреков в мой адрес в честолюбии, стремлении к почестям и титулам? Какое тут тщеславие, если обстоятельства вынуждают меня принять титул, который я могла бы получить уже десять лет назад?..

...А вообще-то я считаю, что объективно присвоение мне титула совершенно справедливо. И тут возникает вопрос: как же я должна себя вести после этого – при таком отношении двора и высшего света, к которому я до сих пор сама принадлежала? Самое главное, конечно, это то, что у меня нет знатных предков и родословной. И это пятно, конечно, будет на мне до гроба. Но как же я должна была поступить? И разве правда, в частности, то, что пишет своим отравленным пером господин кригстрат Фридрих фон Келли:

«Можно легко представить себе, в какой вертеп превратился королевский дом в последний год правления Фридриха-Вильгельма II благодаря окружению короля. Он отдает предпочтение графине Лихтенау, над которой, начиная с ее представления при дворе, насмехаются все принцы и даже сама королева?»

После возвращения из Италии Вильгемина находилась на вершине могущества. Все ее прежние враги примирились с ней, хотя зачастую это было всего лишь притворством. Теперь им приходилось считаться с ней. Король доверял ей, как ни одной из ее бывших соперниц.

Одновременно с титулом графиня получила в свое распоряжение поместья Лихтенау, Брайтенвердер и Росвизе. Она стала таким образом крупной землевладелицей. Это привело к появлению целого роя весьма серьезных претендентов на ее руку из представителей знати. Так, например, ей сделал предложение лорд Темпелтаун, двоюродный брат знаменитого английского министра Питта. Дело дошло даже до обручения. Когда король узнал о возможном союзе, он стал энергично противиться этому. Несомненно, в первую очередь мужчин очаровывал тонкий шарм интересной женщины. Однако Вильгемина была другого мнения. «Все думают, что я владею миллионами,– писала она.– С тех пор, как я стала графиней, я просто не в состоянии увернуться от брачных поползновений знатных господ».