Хоган, который никогда в жизни не испытывал предчувствий, вдруг ощутил абсолютно четкое видение — жуткое и неприятное одновременно. Пройдет год, этот человек уже восемь месяцев будет в могиле, и если кто-то выкопает его гроб и снимет крышу, то увидит точно такие же зубы, сверкающие на его высохшем мертвом лице, словно эмалированная дверца.
Он заглянул Скутеру в глаза, сверкающие, словно изумруды в тусклой оправе, и вдруг понял, что дело не в том, хочется ли ему убраться отсюда; убираться надо.
— Ладно, — сказал он (искренне надеясь, что Скутер не протянет руку для пожатия), — мне пора. Всего хорошего, сэр.
Скутер действительно протянул руку, но не для пожатия. Он обернул Кусачие Зубы резиновой лентой (Хоган не понял, зачем — они ведь не работали), поставил их на картонные ножки и подтолкнул через замызганный прилавок.
— Спасибо, — сказал он. — И возьми эти Зубы. Бесплатно.
— О-о… спасибо, но я не могу…
— Можешь, — отрезал Скутер. — Возьми, дашь своему пацану. Он их с удовольствием поставит себе на полку, хоть они и не работают. Я-то знаю мальчишек. Троих вырастил.
— Откуда вы знаете, что у меня сын? — вырвалось у Хогана.
Скутер оскабился. Эта ухмылка была исполнена ужаса и патетики одновременно.
— У тебя на лице написано, — сказал он. — Давай, бери.
Ветер усилился настолько, что стены дома застонали. Песок бился в окна, словно снежная крупа. Хоган взял Зубы за тонкие ножки, снова удивившись их тяжести.
— Вот, — Скутер протянул бумажный мешок, такой же помятый и сморщенный, как его лицо. — Положи их туда. Если положишь Зубы в карман, они там поломаются.
Он положил мешок на прилавок, как бы понимая, как не хочется Хогану прикасаться к собеседнику.
— Спасибо, — сказал Хоган. Он сунул Кусачие Зубы в мешок и скатал его. — И от Джека спасибо — это мой сын.
Скутер улыбнулся, обнажив ряд зубов, таких же железных (но отнюдь не таких больших), как те, что в мешке.
— Рад был помочь, мистер. Будьте осторожны, пока не кончится ветер. Когда спуститесь с гор, будет спокойнее ехать.
— Я знаю. — Хоган прочистил горло. — Еще раз спасибо. Надеюсь, вы скоро… гм… выздоровеете.
— Было бы неплохо, — спокойно произнес Скутер, — но вряд ли карты так выпадут, как по-вашему?
— Г-м. Ладно. — Хоган с отчаянием понял, что не знает, как расстаться. — Берегите себя.
Скутер кивнул:
— Вы тоже.
Хоган отступил к двери, распахнул ее и еле удержался на ногах — таким сильным был ветер, чуть не расплющивший его о стенку. Мелкий песок засыпал ему лицо, и он зажмурил глаза.
Закрыв за собой дверь, Хоган натянул ворот спортивной куртки на нос, спустился со ступенек и направился к своему «доджу»-фургону, который стоял возле заправки. Ветер трепал ему волосы, а песок стегал по щекам. Он собирался открыть дверь, когда кто-то тронул его за руку.
— Мистер! Эй, мистер!
Он обернулся. Это был белобрысый парнишка с бледным крысиным личиком. Одетый в майку и выцветшие джинсы, он ежился на ветру. Поодаль миссис Скутер тащила на цепи облезлого зверя к задней двери магазина. Волк-миннесотский койот походил на изголодавшегося щенка немецкой овчарки, притом из малорослого помета.
— В чем дело? — спросил Хоган, прекрасно зная, в чем.
— Вы меня не подвезете? — мальчишке на ветру приходилось кричать.
Хоган вообще-то никого не подвозил — после одного случая пять лет назад. Он подобрал девушку на окраине Тонопы. Стоявшая у обочины девушка походила на несчастное дитя с печальными глазами на плакатах Детского фонда, у которого мама и единственный друг погибли в одном и том же пожаре с неделю назад. Однако, когда она очутилась в машине, Хоган заметил позеленевшую кожу и сумасшедшие глаза наркоманки со стажем. Впрочем, было уже поздно. Она направила ему в лицо пистолет и потребовала бумажник. Пистолет был старый и ржавый, рукоятка его была обмотана изодранной изолентой. Хоган сомневался, заряжен ли он вообще и сможет ли выстрелить, но… у него были жена и ребенок в Лос-Анджелесе, да если бы он и был холост, стоило ли рисковать жизнью ради сто сорока долларов? Он так не думал даже тогда, когда только начал осваиваться на новой работе и сто сорок долларов значили для него гораздо больше, чем теперь. Он отдал девице бумажник. К тому времени рядом с его фургоном (тогда это был «форд-эконолайн», нее шедший ни в какое сравнение с нынешним «доджем» XRT), остановился грязный синий «Шевроле» с ее приятелем за рулем. Хоган попросил девицу оставить ему права и фотографию Литы и Джека. «Отсоси, дорогой», — сказала он и изо всей силы ударила его по лицу его же собственным бумажником, а потом выскочила и перебежала в синюю машину.
С голосующими лучше не связываться.
Но буря становилась все сильнее, а у мальчишки даже куртки не было. Что ему сказать? Отсоси, дорогой, заползи под камень со всеми прочими ящерками, пока ветер стихнет?
— Ладно, — произнес Хоган.
— Спасибо, отец! Большое спасибо!
Подросток подбежал к пассажирской двери, дернул ее, увидел, что она заперта, и остановился в ожидании, пока его впустят, втянув голову в плечи. Ветер парусом надувал майку у него на спине, обнажая худую прыщавую кожу.
Направляясь к водительской двери, Хоган оглянулся на «Придорожный бакалейный и зоологический магазин Скутера». Хозяин стоял у окна, наблюдая за ним. Он поднял руку в торжественном приветствии — ладонью наружу. Хоган помахал в ответ, вставил ключ в замок и повернул. Открыв водительскую дверь, отпустил фиксатор и жестом пригласил парнишку.
Тот сел и с трудом, двумя руками, закрыл дверь. Завывающий ветер слегка покачивал фургон.
— Ого! — прохрипел мальчишка и пятерней пригладил волосы (шнурок он потерял, и теперь волосы беспорядочно болтались по плечам). — Ну и буря! Что надо!
— Да, — сказал Хоган. Между двумя передними сиденьями был подлокотник — в инструкциях он называется капитанским мостиком, — и Хоган сунул бумажным мешок в одно из его отделений. Потом повернул ключ зажигания. Двигатель сразу же заработал с добродушным урчанием.