— Он хороший, — я нашёл чистый участок на башке дракончика и почесал. Комок грязи довольно забулькал, — Видишь? Вот только не представляю, как это потом отмыть…
— На обратной дороге брось в реку, — посоветовала Вера, — Он умеет плавать и очень даже неплохо. Ладно, пошли, посмотришь, раз уж загорелось в одном месте. Этого, как его, Кусаку, брать будешь?
— Да нет, пусть тут посидит, — я набросил поводок на ручку автомобиля и дракончик тут же плюхнулся на пузо и попытался спихнуть намордник. — Сиди смирно. Сидеть, я сказал! — скотинка уставилась на меня пуговками глаз, а потом заскребла лапами и разместилась на пятой точке, — Вот так, молодец. Будем дома — дам сахару.
— Гляди-ка, слушается, — с непонятной интонацией протянула Вера, — Вот и мне показалось пару раз…
Она не стала продолжать, но вроде бы я понял. Мне тоже казалось, что дракончик понимает некоторые фразы, обращённые непосредственно к нему. В частности, он очень долго сопротивлялся, когда я цеплял ему намордник и даже пытался укусить. Вплоть до того момента, пока я не пообещал оторвать упрямой скотине её голову. Пошутил, естественно. Может быть. Однако, пакость тут же успокоилась и больше не сопротивлялась.
Мы поднялись на вал, образовавшийся после взрыва и я смог оценить масштаб разрушений. Странно, при такой мощности ба-баха вообще ничего не должно было уцелеть, а тут осталась почти целая кабина, до половины углубившаяся в почву. На поверхности остался кусок овальной конструкции голубого цвета. Но если обиталище пилотов я ещё мог как-то идентифицировать, то толстые жгуты проводов иди чего-то схожего с остатками гофрированной трубы пятиметрового диаметра поставили в тупик. Что это? Ошмётки этого непонятного «чего-то» лежали на всём протяжении глубокой траншеи, протянувшейся через недостроенную трассу. Честно говоря, складывалось впечатление, будто поперёк дороги ползла исполинская змея. А потом наползла на мину и получилось, что получилось.
Когда я поделился с Верой своими мыслями, она уважительно посмотрела на меня и кивнула.
— Тут ты в точку. Машина, эта самая и выглядела, как змеюка.
— Ты то откуда знаешь? — я удивлённо уставился на сестру, — Сама же говорила, что приехала только после взрыва.
— Ну, — Вера выглядела смущённой, точно девочка, пойманная на горячем и тут же принялась тараторить, запинаясь на каждом слове, — Иван мой — опытный охотник и следопыт. Вот он, по следам движения и определил. Да и я же — биолог, разве не знаю, как змеи ползают?
Угу; Иван — следопыт, сестра — биолог, а меня тут, судя по всему, держат за болвана.
— Пилот где находился? — спросил я, оставив скользкую тему.
— В кабине, — Вера облегчённо вздохнула и полезла в воронку. — Спускайся, покажу.
Естественно, стоило ступить на наклонную поверхность и колени тотчас подломились. К счастью я догадывался, чем могут закончиться все эти альпинистские штучки, поэтому успел отклониться назад и съехал вниз вполне комфортно. Правда, едва не зацепил вовремя отпрыгнувшую Веру.
Хм, а грунт-то превратился в настоящее стекло. Нехилый тут жар бушевал!
— Жарко здесь было, — заметил я и покряхтывая поднялся на ноги. — На ядрёном реакторе что ли ехали эти твои пришельцы?
— Я тут оказалась через полчаса, после взрыва, — сестра придержала меня за плечо и отряхнула штаны. — Стой спокойно. И никаким жаром даже не пахло. Что с почвой случилось — не знаю, может сработали какие-то защитные механизмы. Внутрь заглянешь?
— Нет, обратно полезу, — проворчал я и подошёл к кабине. Она оказалась несколько больше, чем виделось сверху. — Ни окон, ни дверей…Ну, то есть дверь то всё-таки имеется.
Стоило заползти через узкий ход, наполовину перекрытый наглухо застрявшей синей пластиной и стало ясно, почему машина не имеет окон. Голубое яйцо оказалось полностью прозрачным, так что я мог лицезреть и Веру, оставшуюся снаружи, и недра земли, куда воткнулась кабина. Чёткость, однако, просто потрясающая! Если бы ещё не густая сеть мелких трещин…А снаружи не видно, ни одной.
Так, посмотрим, как устроен быт пришельцев-неудачников. Пара кресел, напоминающих пилотские ложементы. Одно густо измазано застывшей кровью, вполне себе человеческой. Уж я такого добра успел навидаться, в своё время. Второе — чистое, но на обоих креслах широкие ремни лежат так, словно их расстёгивали в дикой спешке. И кровавый след уходил прямиком к дверям. Остался даже отпечаток ноги. Тридцать пятый, тридцать шестой — не больше. Хм. У Веры — тридцать восьмой. Посмотреть, какой у Ивана? Смешно…