Я обернулся. По лицу Веры было хорошо заметно, как она ожидает тот вопрос, который напрашивался в данной ситуации. Иван стоял немного поодаль и очень внимательно изучал приклад карабина. Парочка, блин, конспираторов.
— Всё это очень интересно, — Вера прищурилась и напряглась, — Но чегой-то я подустал. Не подкинешь на своей таратайке до речки? Или опять станешь над братом издеваться?
— Пошли, подброшу, — в этот раз в голосе сестры не ощущалось облегчения. Ситуация с секретами зашла слишком далеко и Вера не могла этого не понимать.
Поэтому, когда я забросил подпрыгивающего Кусаку в салон и сел рядом с водителем, сестра спросила:
— И никаких вопросов? Саша, ты не подумай, мы тебя за дурака не держим. Просто…Просто это всё немного сложно и мне нужно подумать.
— Подумай, — я пожал плечами. — До сих пор тебе всегда доверял, не думаю, что ты просто так хернёй маешься.
На пристани мы ещё немного посидели и поговорили, о том, о сём. Всё равно пришлось ждать, пока прибудет наш доморощенный Харон, задержавшийся по своим неотложным Хароньим делам. Вера рассказала, что на неделе ей позвонил Толик Заболотный и принёс в клювике вести о бывшем. Его, как выяснилось прокинула новая пассия: бросила и удрала со всей документацией. Мало того, так ещё засранца крепко взяла за задницу иммиграционная служба и почему-то ФБР. Каемся, дружно позлорадствовали, пожелав гаду долгих и счастливых лет жизни в американской тюрьме. Вера добавила, потирая ладошки, что желает прежнему супругу горячей любви сокамерников — здоровых мускулистых негров. Что-то из подсознательного, очевидно.
Кусака упрямо рвался с поводка в сторону воды и я не выдержал, отстегнул карабин. Тварюшка тут же спрыгнула с шатких досок в мутные волны и немедленно начала тонуть, хлопая по воде распущенными крыльями. Пришлось поработать спасателем.
— Ты же вроде сказала, что он умеет плавать? — я поймал булькающий кусок шерсти и отвернулся, когда он принялся мотать головой. — Ну, в смысле: как топор?
— Так рвался к воде, и я просто подумала, — задумчиво протянула Вера. — Да поставь ты эту фигню на планету! Сейчас же все мокрые будем!
Кусака грустно уставился на меня пуговками глаз и я опустил животное на разъезжающиеся лапы. Дракончик тотчас устремился к реке и я едва успел ухватить дурака за холку.
— Может, это — подводные драконы? — предположил я, защёлкивая поводок, — Типа, подводных собачек. Как у Тургенева?
— Буль-будь терьер? Тогда ты его неправильно обозвал: следовало бы — Бултых, — сестра обернулась на треск кустов, — Где тебя носит, чудо непохмелённое?
— Ни капли в рот, — с достоинством парировал якут и протянул Вере чахлый букет, — Вот, передашь.
— Мне бы когда подарил, — хмыкнула Вера и перехватив мой заинтересованный взгляд, вздохнула, — Всё — потом. Я же сказала.
— Добро, — оставалось только пожимать плечами, — Ну что же, вези меня извозчик по гулкой мостовой.
— А если ты уснёшь, шмонать тебя не надо, — пропыхтел Иван, демонстрируя неплохое знание блатной лирики, — Вер, там Колян звонил, просил подъехать. Завтра или послезавтра.
— Опять бухать намылились? — Вера зевнула, — Алкашня. Пешком добирайся и пока не проспишься, на глаза не попадайся.
— Колян возит оружие, — Иван терпеливо ожидал, пока мы займём место в прыгающей на волнах лодке, — Привёз что-то новое. А бухаем мы с Костяном. Он сейчас в Москве. Шкуры повёз.
— Все вы — на одно лицо, — сестра только рукой махнула, — Как нажрётесь — негра от чукчи не отличишь.
Кусака поставил передние лапы на борт лодки и с интересом наблюдал, как волны бьют о тёмное дерево корпуса. Внезапно выбросил через решётку намордника свой необыкновенно длинный фиолетовый язык. До воды так и не достал, поэтому принялся недовольно шипеть.
Иван отпихнул плавсредство от причала и сделал широкий гребок, отправив лодку едва не на середину реки. От толчка дракончик утратил равновесие, свалился на спину и принялся неуклюже барахтаться, дёргая короткими лапками. Якут задумчиво уставился на него и сказал что-то непонятное. Вроде бы по своему.
— Возьмёшь к Николаю? — спросил я, — Посмотреть, что он в этот раз притараканил.
Николай Лифшиц держал магазин охотничьих принадлежностей, который пользовался широкой из честностью на весьма обширной территории. И это при том, что ружья и карабины на витринах успели покрыться толстым слоем пыли, оставшейся, кажется, ещё с прошлого тысячелетия. Тем, кто в теме, толстый коротышка с неряшливыми пейсами, мог предложить нечто иное. Ну, типа моей двенадцатки. Или Печенега, который Иван невесть зачем хранил в подвале Вериной станции.