Поэтому, когда Мурыся не спала, не ела и не следила за мисс Люсиндой, она ходила по дворам и собирала информацию, чтобы было о чём потом поговорить.
Кусакиро сделал вид, что продолжает спать и прислушался. Подойти, сесть рядом и слушать в открытую ему не позволял его сан и привычка не лезть в чужие разговоры, которые не затрагивают его честь. Ну а если честь была затронута, то у говорящего оставалось только два выхода — либо сражаться и умереть, либо упасть на спину, подняв все четыре лапы и полностью признать свою неправоту. За такую провинность лишали статуса, но хотя бы оставляли в живых.
Голосов было несколько. Сливаясь в один звук, они и напоминали назойливое жужжание. Прислушавшись, Кусакиро различил Василия, Мурысю, Робика и Джулию. Голоса Люсинды слышно не было. Видимо она совершала свой обычный утренний променад по двору.
— Вы слышали, что наш новый жилец, корону ему на оба уха, известная на весь мир персона? — урчал Василий с нескрываемой завистью. — Подтверди, Мурыська!
— Правда, правда, я сама своими ушами слышала, своими глазами видела, как старшая внучка младшего племянника Марфы Васильевны из соседского двора говорила подруге троюродного брата жены зятя Маргариты Павловны, а та, в свою очередь, пересказывала свояченице свекрови Олимпиады Матвеевны, что наш новоиспечённый жених, лесной разбойник Кусакиро, очччччень известная персона! Точно!
Робик и Джулия обреченно вздохнули по окончании столь длинной тирады, не несущей в себе никакой дополнительной информации. Но они были воспитанными собаками и уважали старость. Поэтому хоть их и весьма утомляло некоторое многословие тетушки Мурыси, они с почтением и великим терпением слушали её не перебивая.
— Ты толком говори, Мурыся, по делу, не словоблудствуй. Расскажи, что слышала.
— Ой, что слышала, что видела, не поверите! Зашла я к ним этак примерно к обеду, ну, сами знаете, у них рыбка часто на обед бывает, да такая славная, такая вкусная, что…
— Ты что, издеваешься? — прошипел Василий, — Ты дело говори, а не перечисляй свои гастрономические пристрастия. От твоих рассказов живот подвело. Не завтракамши ведь мы ещё…
Голодный живот Базилевса издал булькающий звук. Робик с Джулией синхронно облизнулись.
— Ну так вот, — продолжила Мурыся, — сижу это я под столом, хвостик рыбий доедаю, а они говорят: "Представляете, новый-то кот соседки нашей, которого она взяла, известная на весь мир персона!"
Василий закатил глаза, собаки устало зевнули и стали озираться вокруг, ища укромное местечко куда бы прилечь.
— Ну ладно, главное скажу, — обиженно проскрипела Мурыся. Она заметила, что у слушателей кончается терпение, а ей так хотелось поговорить подольше. — Ну так вот! На весь мир! Они так и сказали! Говорят, что про него какая-то Московская Лошадь сагу пишет!
Собаки заволновались. Они знали слово рагУ, а что такое сагУ?
— В зоопарке, что ли, пишет? Или на ферме? — поинтересовался продвинутый Василий. — Вот до чего дожили, лошади уже саги пишут. Да про кого… Было бы про кого писать-то… Вот про меня, например… А то про какого-то самурая нечёсанного, мышиный хвост ему в зубы…
— Копытами пишет? — робко предположила Джулия, — Или зубами ручку держит?
Робик задумался. Он пытался представить маленькую ручку, которой Хозяйка отгадывала кроссворды в газете, в лошадином копыте. Зрелище получилось настолько чудовищным, что он замотал головой, чтобы сбросить наваждение.
— Сага — это длинный рассказ такой, — пояснил образованный Василий. Как-то раз он посмотрел по говорящему ящику "Сагу о Форсайтах". Ну как посмотрел… Смотрела, конечно, Хозяйка, но он, пользуясь моментом, что фильм был душещипательным, а местами душераздирающим, и Хозяйке было не очень-то до Василия, запрыгивал к ней на колени, и она все серии нежно чесала ему между ушей. Поэтому эту сагу он запомнил хорошо.
— Сага это хорошоооооо, — вспоминая промурлыкал Василий, — это приятно…
— А с чего ты, старая, взяла, что на весь мир? Мир это сколько домов? Или ещё лес? Или поле за лесом — тоже мир?
У Мурыси было весьма размытое мнение о том, что такое мир, поэтому, чтобы не показаться глупой, она начала умываться и сделала вид, что вопроса не услышала.
— Мир — это много! — гавкнул Робик. — Это и лес, и поле, и город за лесом, и много домов!
Джулия с уважением посмотрела на мужа. Она очень гордилась его умом и образованностью.
— Да, похоже, что это так, — подтвердила Мурыся. — Мир — это очень много! Ведь он сам рассказывал, что прибыл из какого-то Приморского леса. А ведь у нас тут лес Уссурийский!