Кусико пытался понимать и осмысливать действия и соображения людей. Он же был мальчиком, а не какой-то там глупой девчонкой!
"Если бы эти огромные существа с болтающимися лапами хотели нас съесть, то давно бы уже съели! — думал он. — А может они просто ждут пока мы подрастем и потолстеем, чтобы еды стало больше…"
Сестры Люсика и Кусинда ничего такого не думали. Их женская интуиция верно подсказывала им, что эти великаны совсем неопасны. А наоборот, очень даже полезны. Они умели приятно чесать уши и спинки. Говорили с ними добрыми, хотя и очень громкими голосами и совсем не пытались причинить им никакого вреда. И сама мама Люся их не боялась, а с удовольствием подставляла под их ласковые огромные лапы бока, голову и спинку.
Алиса занималась своей красотой, прихорашивая и без того гладкую, хорошо расчесанную шерстку и следила за хозяйкой, чтобы вовремя созвать всю компанию к обеду. Также она обдумывала, что будет носить предстоящим летом. Не стоит ли попробовать модное мелирование… Соседская кошка делала его себе регулярно, трясь боками о побеленные стены фасада своего дома. Результат получался необычным. Алиса считала, что при ее темно-коричневом цвете мелирование смотрелось бы гораздо выигрышнее, чем на ровно-полосатой подруге. Думала о длине когтей и их остроте, о ночных прогулках до утра с горячими парнями в обнимку. Потом вздыхала, глядя на Василия, и давала себе очередное обещание быть приличной кошкой, а не какой-то там гулёной! В ее возрасте пора было браться за ум… Но как хороши были в прошлом разгульные ночи, полные страсти! И никаких обязательств!
Коза выгуливала в хорошую солнечную погоду подрастающую дочку. Зоя росла очень быстро. Была крепенькой и здоровенькой. Мама щипала сухую прошлогоднюю травку на лугу и первые проклюнувшиеся молодые былинки. Зоя пока только принюхивалась к ним. Они выглядели аппетитно, но пока ей больше нравился вкус маминого молока, которое было у козы в избытке.
Резвясь на просторе луга, подпрыгивая и тоненько мекая, козочка, пригибая головку к земле, как будто нацеливаясь будущими рогами, нападала на мирно жующую мать, тычась твердым лобиком ей в бок. Коза недовольно косилась на нее, но ничего не говорила. Единственная дочь! Чего не простишь любимице?!
Кусакиро с удовольствием смотрел на эти игры и думал, что скоро нужно будет начинать занятия с Зойкой. Как только она будет отлучена от материнской груди и пойдёт на самостоятельный выпас.
"Чем раньше начнем боевую подготовку, тем лучше, — думал кот. — Боевая коза — это не шутки! Страшное оружие. Главное, чтобы оно не обернулось против своих."
Робик тоже наблюдал за козочкой и строил планы с какой конкретно команды разумнее всего начинать обучение: "Фу!" или "Голос!". А может "Фас!" или "Дай лапу!". Хотя какие у нее лапы? Это же коза!
Кусакиро лежал на солнышке и сочинял очередную танка.
Близ кедровника древнего
по прекрасным густым лесам
мы гуляем с тобою —
Исклёванных шишек не счесть,
распускается подснежник…
Или
Пляж песчаный.
Под куст ежевики присев,
тебе я пою —
этой песнею о любви
зачарована ты и пьяна…
Самурай был совершенно счастлив. Сколько необычного и невероятного произошло с ним за достаточно короткий по людским меркам срок, перевернуло весь его привычный мир. Из дикого, по-своему прекрасного и свободного мира, он попал в совершенно другой, не менее прекрасный, такой же свободный и совершенно безопасный мир. Он был свободен в своем выборе и передвижениях, но совершенно не хотел покидать стены этого великолепного радушного дома, где его приняли без всяких условий и условностей, подарили любовь и ласку, обеспечили покой и безопасность. Раньше он никогда не думал, что жизнь может быть столь беспечной и радостной, наполненной чувством бесконечного счастья и глубокой благодарностью людям, которые приняли тебя как равного. Что доведется дружить не только с себе подобными, а и с искоными вечными врагами кошек — собаками и даже некоторыми лисами. Это было настолько далеко от его прошлого, что оно потихоньку начинало стираться из памяти, превращаясь в легенду, которую можно будет пересказывать потомкам, как сагу о своей собственной жизни.
Над мудрецами