Чарльз по-прежнему держал в руках журнал.
— Здесь интересная статья о космических кораблях.
Он поднялся и отложил журнал.
—Как вы полагаете, доктор, мы близки к полету на Луну?
Янц улыбнулся.
— Не знаю. Мое дело — помогать людям жить на Земле.
Янц — заштатный острослов. Тем не менее Чарльз, направляясь к двери, улыбнулся шутке. Янц отступил, пропуская его. Чарльз вошел в кабинет и — конечно, она была на месте. Проклятое чудовище, обтянутое морщинистой кожей.
Но сейчас он не в силах смотреть на нее. По крайней мере, не сегодня. Только не после того, что он пережил.
Янц следил за ним. Чарльз чувствовал, что его неуверенность замечена. Нет смысла недооценивать этого человека. Колея „Д. М.” весьма широка, к тому же Янц — у себя дома.
А Чарльз — нет. Следует учесть это.
— Извините, доктор, я хочу спросить — нельзя ли сегодня обойтись без нее?
Янц молча подошел к своему стулу. Он ждал. Чарльз поколебался, потом медленно сел. Янц кивнул.
— Тебе не нравится кушетка, верно, Чарльз? Почему?
Ладно, не стоит спорить. Чарльз лег на спину, вытянул ноги. Пусть видит. Он усмехнулся.
— Разве должны быть причины?
— Человек — животное разумное.
— Неужели?
— Конечно, у любого могут быть временные помутнения...
Доктор нагнулся вперед. Чарльз уже знал это движение. Он подобрался. Старик вознамерился его объехать.
— В полдень, например, когда ты приходил к Майерсу.
Он уже знает!
— Он звонил мне перед обедом. Сказал, что предложил тебе новую работу. А ты опять вышел из себя.
Чарльз сел.
— Это не работа, а оскорбление! Ночной сторож на складе...
— Ты же понимаешь, что он хотел тебе помочь. В данный момент ничего другого просто не было.
Чарльз покачал головой.
— Я-то понимаю, но вы — нет. Я хочу делать что-то стоящее, я хочу быть особенным...
— Мы все особенные, Чарльз...
— Вы знаете, что я мог стать маклером?
— Как твой отец?
— Мой отец? Мой дед — вот кто был большим человеком. Он основал компанию. Он стал миллионером до того, как ему стукнуло тридцать. А отец, взяв дело в свои руки, пустил все на самотек. Весь бизнес пошел к черту из-за того, что он не умел вести дела. Если бы не он — я бы здесь не был.
— Это верно, — лицо Янца было бесстрастным, как у игрока в покер. — Если бы не наши отцы, нас не было бы на свете.
Какая банальщина. Наверное, они оба могли бы выступать на сценах Лас-Вегаса.
Чарльз попытался улыбнуться.
— Вы знаете, что я имею в виду... когда я здесь, на кушетке.
— А ты действительно здесь? Расслабься. Вот так-то лучше. Хочешь курить?
Чарльз покачал головой. Что за манера — обращаться с ним, как с ребенком? Третировать его, как ребенка... как делал тот старик... Ладно. Бояться нечего. Он здесь не просто так. Терапия. Нужно примириться с этим.
Чарльз снова лег.
— Мой отец... — произнес он. — Мой отец никогда не верил в меня.
— А кто верил, Чарльз? Твоя сестра?
— Да, Руфи.
— Ты говорил, она старше тебя, верно?
— На два года.
— Какая она, Руфи?
— Прекрасная девушка. Прекрасная.
И вдруг он увидел ее — увидел отвратительное, сморщенное лицо ведьмы...
Руфи...
Теперь она снимала маску. Она улыбалась ему, встряхивая гривой золотых волос.
— На ней была резиновая маска для маскарада в канун праздника Всех Святых. Я собирался идти с ней...
Чарльз слушал собственный голос, рассказывающий доктору Янцу о Руфи, объясняющий, как это было; но мысленно был далеко-далеко, он вспоминал себя-подростка в военном мундире, взятом напрокат для маскарада. Он чувствовал запах резиновой маски, когда брал ее из рук Руфи; он поднимал руку, чтобы коснуться волос Руфи, ощутить шелковые пряди кончиками пальцев...
Но все-таки он слышал доктора Янца.
— Ты был очень высокого мнения о сестре, да?
— Конечно, я восхищался ею.
И в тот же момент, когда он отвечал, — он шептал что-то на ухо Руфи. Потому-то и касался ее волос, хотел убрать их в сторону — они мешали шептать... Надо бы сказать об этом Янцу, так, чтобы он понял...
Но Янц снова говорил.
— Вы были очень близки, правда?
— Мы делились тайнами друг с другом.
— Какими тайнами, Чарльз?
Черт побери, он не имел никакого права задавать этот вопрос. Намекать. Совать нос.
— Какими тайнами?
...Дверь позади медленно отворялась, и Руфи подняла взгляд, предупреждая его, что надо отодвинуться. А совсем в другом месте Чарльз, чувствуя пот на ладонях, стискивал кулаки и бормотал:
— Теперь вы говорите так же, как он...
— Кто, Чарльз?
...Дверь отворялась все шире, и он уже видел в проеме темный силуэт. Но он не хотел его видеть, поэтому ответил: