— Нет, Чарльз. Не надо Шекспира, венецианской истории, мифологии. Не нужно удивлять меня эрудицией. — Янц положил сигарету в пепельницу. — Кто научил тебя читать, Чарльз? Сестра?
— Да, Руфи. Прежде чем я пошел в школу, она много читала мне. А потом мы вместе ходили в библиотеку.
— Вам очень нравилось заниматься чем-нибудь вместе?
— Иногда я думаю, что она просто была добра. Присматривала за мной.
— Твоя мать умерла, когда ты родился?
— Да, я никогда не видел ее.
— Так что в некотором смысле Руфи стала тебе матерью.
Чарльз задумался. Потом кивнул.
— Пожалуй, это так...
Янц наклонился к нему.
— Ты ведь читал кое-что и по психотерапии, да?
— Немного.
— Ты знаешь, что называется эдиповым комплексом. Это совершенно естественно для мальчика — на определенном этапе развития — испытывать привязанность к матери.
— Да, но со мной не могло этого случиться. — Чарльз нетерпеливо пошевелился. — Моя мать была мертва.
— Руфи была жива.
— Теперь вы говорите в точности, как он...
Чарльз уставился на Янца.
— Вот кого нужно бы положить на вашу кушетку, доктор! Вечно совал нос в чужие дела, подслушивал. Думаете, я не знаю почему? Он ненавидел Руфи, потому что она была жива, а моя мать — мертва. Потому что мы имели свои секреты. Он никогда не оставлял нас в покое...
— Твой отец...
— Я ненавидел его! Я мог бы убить его! Голос Чарльза поднялся до крика. — И когда-нибудь я убью его!
— Ты не можешь убить своего отца, — спокойно сказал доктор Янц. — Он уже умер.
— Умер?..
Янц кивнул.
— Разве ты не помнишь? Он умер почти два года назад, сразу после того, как ты попал в тюрьму.
На лбу Чарльза появились морщинки. Взгляд стал осмысленным.
— Конечно... я помню... у него... был удар. После смерти Руфи.
Янц покачал головой.
— Твоя сестра не умирала, Чарльз. Она жива. Ты сам мне рассказывал — она вышла замуж и уехала в какой-то город в Иллинойсе. Какой именно?
— Я... не знаю.
Чарльз с трудом ворочал языком.
— Когда она вышла замуж, она умерла для тебя. Потому что умерла любовь.
— Да...
— Но отец для тебя жив. Потому что ненависть живет.
Чарльз спустил ноги с кушетки. На какой-то миг застыл с поникшей головой.
Голос Янца звучал мягко.
— Как ты сам определяешь свое состояние? Ты считаешь, что нуждаешься в помощи?
Чарльз поднял голову. Он уже улыбался.
— Конечно. И я знаю, что вы можете помочь мне.
— Освободивший тебя офицер думает иначе, — тихо произнес Янц. — Он хотел бы, чтобы ты согласился на добровольную изоляцию.
— Вы имеете в виду — в лечебнице?
Чарльз уже встал, его лицо быстро меняло выражение. Янц тоже поднялся, положил руки на плечи молодого человека.
— Чарльз, ты нуждаешься в интенсивной психотерапии, тебе нужна помощь гораздо более серьезная, чем та, которую могу оказать здесь я. Полагаю, что начало уже положено, и через полгода или год...
— Год?! — Чарльз высвободился и отступил к стене. Вы хотите запереть меня на целый год?!
Янц не ответил. Он ждал.
Голос Чарльза стал ровным.
— Я чувствовал, что к этому идет, — сказал он.
Затем он кивнул. Улыбнулся.
— Вы правы. Я нуждаюсь в лечении. Теперь я понимаю.
Ну, значит, договорились. Приходи, скажем, завтра в полдень. Поговорим обо всем с Лэнгтоном.
— Как вы сочтете нужным, доктор, — Чарльз с опаской пошел к двери, поглядывая на сумку для гольфа, прислоненную к стене позади стола.
— Вы, я вижу, играете в гольф.
— Только по пятницам.
Зазвонил телефон, и Янц подошел к столу.
Чарльз вытащил из сумки металлическую клюшку, осмотрел ее.
— Что? Конечно, я читал об этом...
Янц повернулся спиной к Чарльзу. Тот стоял на прежнем месте с клюшкой в руках.
— Понимаю. Значит, у вас?
Чарльз наметил точку на лысой макушке докторской головы.
— Да, буду непременно. У вас? Хорошо.
Чарльз прикинул вес клюшки.
Янц повесил трубку и обернулся.
Чарльз бросил железную клюшку обратно в сумку.
— Ну, прости-прощай, мой гольф, — Янц пожал плечами. — Это звонил окружной прокурор. Иногда он вызывает меня в качестве эксперта.
Янц подошел к вешалке и снял пальто.
— Кажется, они только что задержали того закалывателя.
Чарльз стоял не шевелясь.
Янц надел пальто.
— Ты, наверное читал об этом в газетах. Похоже, что его нашли.
Чарльз оставался неподвижным.
— Он пришел около часу назад в полицеское управление и признался.
— Сам признался?
Янц кивнул.
— Ничего особенного. Бывают такие типы, у которых есть потребность в наказании. Именно поэтому они совершают преступления.
У двери Янц поправил галстук.