Миссис Квимби соскребла сало и готовую яичницу со сковороды.
— Слышала бы ты разговоры в парикмахерской сегодня днем! Все до смерти перепуганы.
Она подняла взгляд, моргнула, потом улыбнулась.
— О....добрый вечер, Чарльз!
Он улыбнулся в ответ и шагнул в кухню.
— Вы, конечно, не собираетесь выходить сегодня? — спросила она.
— Конечно, собирается, — недовольным голосом ответила за Чарльза Джин. — Держу пари, у него свидание.
Чарльз покачал головой.
— Дело.
— Ну, — миссис Квимби взмахнула лопаточкой. — Только будьте осторожны.
— Не беспокойтесь, — Чарльз повернулся и пошел к выходу. — Я буду осторожен.
Он открыл парадную дверь и вышел на улицу.
Ранние сумерки смягчали контуры низкорослых пальм, приземистых облупленных бунгало, выстроившихся в ряд на мрачной боковой улочке. Мир окутывали туман и тишина.
Вдруг раздался визг.
Вздрогнув, Чарльз оглянулся. По противоположной стороне улицы мальчишка лет двенадцати гнался за маленькой девочкой; он настиг ее у фонарного столба. Размахивая короткой заостренной щепкой, он кричал:
— Смотри! Я — закалыватель!.. Я закалыватель...
— Бобби, отпусти меня, — вырывалась девочка. — Я... мне пора домой.
— А-ах ты, цыпочка!..
Мальчик обернулся, услышав шаги Чарльза. Мгновение спустя он мчался через газон, таща за собой девочку. Чарльз с улыбкой глядел им вслед, пока они не скрылись в соседнем доме.
Садясь в машину Терри и заводя мотор, Чарльз все еще улыбался. Часы в машине показывали без двадцати пяти семь. Это означало, что у него еще куча времени.
Завернув за угол, он выбрался на гребень холма, и весь город распростерся перед ним. Огромный город, беззащитный, ждущий...
Чарльз поставил ногу на тормоз.
Он мог ехать, куда пожелает. Он и топорик. Город был широко открыт перед человеком, несущим смерть во внутреннем кармане; смерть, удобно спрятанную у сердца.
Перестань смотреть вниз. Подумай и выбери. Это — прекрасный миг. Миг вынесения приговора. Сколько заманчивых возможностей...
Он мог пойти в какой-нибудь притончик, набитый меченными оспой мексиканцами. Он мог пойти в любую из торгующих на кредитные карточки обираловок в Ресторанном ряду, где сидят люди с наглухо застегнутыми воротничками.
Почти всюду он мог найти жертву. Это была воистину чудесная сторона дела — город полон кандидатов в покойники. Толкачи, продающие недвижимое имущество. Старые кочерыжки с выкрашенными в оранжевый цвет волосами, шаркающие по бульварам... Непристойные эксгибиционисты, выпускники голливудской школы, виляющие по Хайлэнд-авеню... Все нуждались в небольшом иглоукалывании.
Так же, как и здоровенные парни в черных рубашках из кафе „Экспрессо”; женщины, сосущие сигареты на Фермерском рынке; мужчины, развешивающие афиши. Он хотел бы иметь гигантский клинок, чтобы проткнуть их всех сразу... Тысячи тысяч, насаженные на одно огромное острие — шашлык из человеческих тел...
Но было уже без двадцати семь. Надо торопиться с выбором. Покончить. Слово, как заклинание...
Он снова завел мотор, и автомобиль рванулся в город.
20
Янц й Линдсей выбрались из толпы и подошли к главному входу в „Колизей”. Задумчивость, овладевшая Янцем во время ужина, все еще не отпускала его. Даже здесь, среди уличного шума, среди визга тормозов, крика бродячих торговцев и глухого гула семидесяти тысяч болельщиков, доносящегося со стадиона, он был молчалив и рассеян.
— Да бросьте вы! — сказал Линдсей. — Сосредоточьтесь на предстоящей игре!
— Извини.
Доктор Янц смотрел на резной фасад „Колизея”.
— Я все думаю...
— Перестаньте. Говорят, это входит в привычку.
Линдсей остановился неподалеку от турникетов, чтобы купить программку; Янц остановился рядом, и его младший коллега махнул рукой.
— Нам лучше поспешить. Игра вот-вот начнется.
Янц нахмурился.
— Дэйв, у тебя когда-нибудь бывали предчувствия?
— Вы собираетесь изменить своим принципам и сделать ставку?
— Нет, я о другом. У меня не идет из...
Из чрева „Колизея” донесся рев. С толпой зрителей они вошли в туннель, а выйдя из него, увидели причину рева: одна из команд выбегала на поле.
Линдсей приостановился, изучая обрывок билета.
— Сюда, — сказал он. — Наш сектор направо.
Янц кивнул с рассеянным видом, свет прожекторов слепил ему глаза.
— Дэйв, мне необходимо позвонить.
— Сию минуту?
— Да. Я хочу позвонить Лэнгтону прямо сейчас. У меня такое ощущение, что нам не следует медлить.
Он повернулся к туннелю.
— Ты иди, займи места, я буду через минуту.
Линдсей поднял было руку, но Янц уже прокладывал локтями дорогу во встречной толпе. Чем-то это напоминало футбольную игру: атакующий против „стенки” блокировщиков. Краем глаза он уловил блеск часов „Колизея”. Без двух минут семь.