«Гипноизлучатель! – пронеслось в голове у Свиря. – Господи ты боже мой!»
И остановившееся сердце, вздрогнув, больно забилось о ребра в образовавшейся пустоте – словно после мучительного бесконечного марафона он наконец передал бежать. Да так оно и было: он порвал ленточку и теперь шел, со свистом втягивая воздух пересохшими легкими. И огромное пылающее солнце Аустерлица жгло ему спину. Он добежал. Он нашел их! И все же это был не конец.
У нас в службе сотни отличных парней, – сказал Ямакава при первой встрече. У него было морщинистое лицо старой черепахи и аристократически ироничный взгляд. – Более выносливых. Более гибких, лучше подготовленных. А пойдешь ты. Мы не знаем ни кто они, ни откуда. Мы не знаем даже, как они выглядят. Мы немного разобрались в их психологии и физиологии, но, по существу, мы ничего не знаем о них. Потому инструкции вряд ли помогут. Решать придется на месте, не раздумывая. И мы посылаем космопсихолога, исходя из того, что он быстрее других поймет Малыша. И быстрее примет решение.
Ямакава строил фразы необычно жестко для японца, и Свирь тогда удивился этому.
Ваша группа работала на «Целесте», вы доказывали, что психически Летучие нам идентичны, это вообще, – Ямакава скептически покрутил пальцами в воздухе, – ваш исходный концепт. Но даже если так, сможешь ли ты быстро определить, с чем они пришли? Вот тебе первая задача. И понять это придется в считанные секунды…
Юноша смотрел на Свиря, не понимая, почему этот горбун оказался резистентным и не идет прочь. И даже старик поворотил лицо. Судя по всему, он все же видел сквозь веки.
Молчание сгущалось, наливалось угрозой. Ситуация выходила из-под контроля, и Свирь почувствовал, что Летучие сейчас встанут и уйдут. Еще мгновение – я будет поздно. И тогда не то, что броситься за ними окликнуть – неизвестно, чем кончится. Вплоть до огня бластеров в упор.
Уверенные в исходе Летучие раскрыли себя и ошиблись. Они не понимали, в чем тут дело, но даже самый незначительный просчет мог оказаться для них роковым. И поэтому им надо было – как минимум – уходить. Уходить любой ценой. А он должен был сидеть я глядеть им вслед.
Его тоже занесло на этом вираже. Теперь земля вздымалась перед глазами и проваливалась вниз, готовая смять его, словно бумажку, и требовалось реагировать, не задумываясь, точно и быстро, делать, наконец то самое – правильное и нужное, а он не знал – что. Казалось, все возможные ситуации проиграли они до этого с Малышом, а вот гипноизлучателя предвидеть все же не смогли.
– Не шевелись, – неуверенно бормотал Малыш. – Глаза – вниз. Выход на прямой…
– Постойте… – устало попросил Свирь.
И умолк, рассматривая свои руки, лежащие на столе Он интуитивно выбрал единственно верную интонация и это было хорошо.
Теперь, зная наверняка, что перед ним Летучие, и имея право на прямой контакт, можно было, наверное запустить другой, более открытый вариант. Но он дума о «Схеме», готовился к «Схеме» и перестраиваться н было ни времени, ни сил.
– Глядите!
Спокойным, скупым, чуточку актерским жестом Свирь сдвинул миски и столы, разгреб объедки, обнажив грязный стол. Ему приходилось чрезвычайно точно выбирать движения и слова. Летучие должны были увидеть за ними именно то, что он хотел передать. Второй попытки у него уже не будет.
Не торопясь и не глядя на Летучих, он вычерчивал за размякшей черной столешнице ручкой деревянной ножки концентрические круги и, начертив девятый, становился. Потом подумал и добавил точку в центре.
– Все, – сказал он и, не удержавшись, нервно глотнул.
И словно лопнула невидимая мембрана – в уши ворвался знакомый, качающийся, истерзанный криками кабацкий гул. Осторожно смахнув капли пота с бровей, Свирь огляделся. Все было по-прежнему. И даже Третьяк, сидевший теперь на старом месте, так же, как полчаса назад, плакал, пусто глядя перед собой.
– Малыш, – позвал Свирь, – дай анализ.
– Все в порядке, – сказал Малыш.
– А теперь что?
– Теперь жди.
– Ты одобряешь?
– Одобряю!
«Чертова кукла! – подумал Свирь. – Железный ящик! Он одобряет! Знал бы ты – сколько мне это стоило. И будет стоить…»
Малыш не реагировал. Он мог контролировать и советовать, а обижаться он не умел. Свирь поднял глаза и посмотрел на Летучих.
– Что ты видишь, сыне? – спросил старик, и Свирь сразу отметил минусы этой стратегии. Она выявляла их (суверенность в ситуации и в себе. Видимо, на «Целесте» тоже пришли в замешательство, и корабельный центр не мог достоверно оценить происходящее. Если, конечно, у них была какая-то связь с кораблем.
– Девять кругов, дедушка. Друг в друге.