Свирь бежал. Он понимал, что еще минута – и сознание выйдет из-под контроля. И тогда бешеная волна гнева, сметая препятствия, бросит его в непоправимое. Слишком значительным был этот день, и слишком многое предстояло завтра, чтобы позволить себе сорваться сейчас.
Малыш пока не остановил его. Значит, все было в порядке, в норме, в пределах допустимого. Только сам он был вне пределов допустимого. Бессильная ненависть тяжело ходила в легких, вонзалась иглами в подушечки скрюченных пальцев. Так и должно было случиться. Волки-одиночки погибают, когда начинают тосковать по ласке. И убивают их солнечные зайчики на теплой полянке.
Сжав кулаки, сгибаясь и разгибаясь, он катался по лавке и непроизвольно хрипел, скрипя зубами. Обрывки ругательств колотились в голове, пеной выступали на губах.
«Ну, погоди! – беззвучно захлебывался он. – Сука! Завтра! Сдохнешь к матери! Милая, единственная, чудесная! Сволочь! Куси, Савка, куси! На-кося! Выкусил?»
От перевозбуждения его трясло, и, понимая, чем это вызвано, Свирь впервые за все время решился на крайнее средство.
– Малыш, – попросил он, – усыпи.
Вживленные в мозг импульсаторы находились и в ретикулярке, и сантер мог засыпать и просыпаться по команде. Этим никто не пользовался, боялись функциональных расстройств, справлялись сами. Но иногда, вот в таких случаях, приходилось прибегать.
Модуль биоохраны медленно успокаивал его, разлагая адреналин, тормозя стимуляцию надпочечников. Ярость уходила, вытекала из тела, уступая место пьянящему чувству изумления и восторга от чуда встречи с иным разумом. И Свирь снова вспомнил о своей победе. Это был праздник, который ничто не могло омрачить. И было большое счастье большой удачи, не случайной, а выстраданной, вырванной, в жестоком бою отбитой у судьбы. Удача, которую он боялся ждать и в которую верил вопреки всему.
И надо было бы еще раз, на всякий случай, связаться с Летучими, но мысли вдруг стали путаться, прыгать с одного на другое, ускользать, и тогда Свирь понял, что наконец засыпает…
Сказочник: Хорошие люди всегда побеждают в конце концов.
Маленькая разбойница: Конечно!
Сказочник: Но некоторые из них иногда погибают, не дождавшись победы.
На этот раз Малыш заставил его спать до предела, разбудив только тогда, когда Летучие сообщили, что выходят. Наскоро ополоснувшись, Свирь выскочил на улицу. Чтобы не разминуться, он должен был ждать их прямо возле дома, и теперь, топчась у аляповато раскрашенных ворот, он взволнованно всматривался в ту сторону, откуда должны были появиться его спутники.
Распаленная толпа перла вниз по Дмитровке, размахивая руками и возбужденно крича. Мелькали в пестроте однорядок и опашней поповские рясы и алые кафтаны стрельцов, резали кипящий водоворот нечастые всадники, пропылила чья-то колымага, кажется, с лобановского двора. Летучих не было.
Дмитровка здесь выгибалась горбом, и, не устояв на месте, Свирь нетерпеливо выскочил на перегиб, с которого видна была вся улица, перечеркнутая за Неглинной кирпичной стеной Китай-города. Медный бунт набирал силу. Он уже перекинулся со Сретенки на Красную, и везде, по всей Москве, камеры фиксировали высыпавших из домов людей, стекающихся в бурлящее возле Кремля море. Испуганные подьячие, бросив Земский приказ, разбежались по домам. Верные правительству, стрельцы отступили в Кремль и сейчас собирались запирать ворота. И уже выгоняли из лавок в Рядах торговцев, и ударили, наконец, на ближайших колокольнях в набат – а Летучих все не было.
– Четыре минуты, – сказал Малыш.
И тут Свирь увидел их. Они спокойно шли навстречу потоку, ничем не выделяясь из толпы в своих рваных чапанах и истрепанных лаптях – юноша впереди, а старик за ним, держась за его плечо. Они шли минута в минуту, не опаздывая и не торопясь, и Свирь радостно засмеялся и шагнул вперед, протягивая для пожатия сразу обе руки.
Он рассчитал точно. Никто не встретился им ни во дворе, ни в сенях. До начала осады Малыш нашел только одно такое окно, да и то всего в несколько минут. Именно поэтому Свирь не мог назначить встречу'раньше, и поэтому он так нервничал, когда ждал Летучих. Но они не опоздали, и теперь, сидя на лавке, внимательно смотрели, как он готовит аппаратуру для перехода.
Всем троим скоро предстояло так много сказать друг другу, что говорить сейчас о чем-либо незначимом и пустом они просто не могли. И только изредка встречаясь с юношей глазами, Свирь улыбался ему, и тот безотчетно улыбался в ответ. Время от времени Свирь просматривал картинки, но все шло, как положено, – практически без расхождений с записью, и вероятность того, что им помешают, была ничтожна,