— А она в самом деле принцесса? — поинтересовался Пэтти.
— Да какое там, — тяжело вздохнул волшебник. — Дочка режиссёра какого-то провинциального театра, где работала актрисой. Вот начиталась всевозможных пьес про приключения отважных воительниц и настолько вошла в образ, что до сих пор из него не может выйти.
— А меч с конём откуда?
— Ее папаша, как мы поняли, был хреновым режиссёром, но зато талантливым магом, — вместо толстяка ответил неизвестно откуда появившийся смуглый парень в белом платке на голове.
Пэтти вспомнил, что в божественном замке именно этот тип угрожал Милфуджу.
— А поскольку на отвратные спектакли этого режиссёра-волшебника никто не ходил, — продолжал богоборец. — Он решил сделать свои постановки более популярными, придав им правдоподобности, и для этого заколдовал коня и меч. Первый должен был всяких чудищ на сцене изображать, ну, а на долю второго выпали стишки, романсы и прочая поэтическая ерунда для женского ублажения. Вот их-то вместе с театральным костюмом наша «принцессочка» с собой и прихватила, когда из отчего дома драпала.
— А хомяк?
— А на нём вроде бы эксперименты ставили, вот он в размерах и увеличился… Ох, неужели это огромное дерево настоящее? — герой вдруг с восхищением уставился на крону баобаба и осторожно погладил ствол. — Как оно называется?
— Понятия не имею! Слушайте, — в голову хоббита пришла одна интересная мысль. — А откуда вы всё про неё знаете? Она что, вот так всю правду и рассказала?
— Представь себе, рассказала, — ухмыльнулся богоборец, продолжавший обниматься со стволом.
— Да, это правда, мой дорогой хоббит, — кивнул толстый маг. — С утра я хотел отогреть нашу простуженную «принцессу» и дал ей глоток вина. А после выпитого она неожиданно разразилась подробной душещипательной речью о своей прежней нелёгкой жизни, в которой её никто не понимал и не ценил. Честно признаюсь, такой эффект от вина для меня оказался очень неожиданным. Правда, она довольно быстро протрезвела и теперь не пьёт ничего, кроме воды. Видимо, боится того, что спиртное развязывает ей язык… Кстати, это дерево называется баобаб, — обратился он уже к смуглому воителю. — И, прошу Вас, коллега, оставьте его, наконец, в покое!
Тем временем ругань «принцессы» с хомяком и мечом достигла апогея. «Воительница» в припадке ярости резко дернула за рукоять, чтобы высказать обнажённому клинку, так сказать, «в лицо» всё, что она о нём думает, но тут меч наконец-то отцепился от ветки, и буквально через секунду его хозяйке пришлось на собственной шкуре убедиться в действии силы планетарного притяжения.
— Ну вот, — печально произнёс маг. — Сейчас выяснится, что она сломала ногу, и наш поход задержится как минимум на неделю.
От огорчения он снял с пояса фляжку и надолго приложился к ней, залпом осушив её, наверное, наполовину. Воздух вокруг сразу наполнился запахом крепкого вина. Довольный маг утёр губы рукавом и, схватив ещё одного жареного петуха, продолжил процесс насыщения. Черноглазый герой вздохнул.
— В «Книге Пустыни» сказано, — медленно и вполголоса произнёс он. — Что вышли однажды из песков к людям три старца, немощные телом, но духом своим подобные стали. И выступил вперёд первый из них, чьё имя Ферсаим, и молвил он: «Да будет проклят тот, кто вкушает пищу более необходимого ему для сохранения жизни и не отдаёт излишки нуждающимся ближним своим». И люди, склонив головы, назвали чревоугодие грехом. И шагнул тогда вперёд второй старец, чьё имя Шабуфар, и молвил он: «Да будет проклято вино, чей хмель туманит разум. Да будет проклят тот, кто пьёт его, становясь на путь безрассудства, к гибели ведущий». И вновь опустили люди головы и признали пьянство страшным грехом. И вышел, наконец, третий старец, чье имя Зухтима, и молвил он: «Да будут прокляты распутницы, мужчин сбивающие с пути истинного. Да будет проклята та женщина, что показывает красу свою иным мужам, кроме супруга законного, отца собственного и братьев родных». И пали люди ниц и объявили блуд страшнейшим из грехов. И облачились женщины в длинные широкие одежды, скрывающие их прелести от глаз чужих, — богоборец вновь вздохнул. — Нет, ну где в этом мире справедливость? Почему я попал в одну команду с двумя такими отчаянными грешниками?
— А что, эти прегрешения у вас в пустыне правда считаются самыми страшными? — поинтересовался хоббит.
— Нет, есть ещё сотня более серьёзных, но это не значит, что тому чокнутому богу можно было отправлять меня в такую компашку!
— А мне, наоборот, со спутниками повезло! Кстати, меня зовут Пэтти, и я первый в мире хоббитский некромант! А ты кто?