— Думаю, да.
— Но ты знаешь правила, — сказал он. — И цену, которую ты должен заплатить. Ты должен отдать нам парней, которые избили Чанго.
Я ничего не сказал. Я знал, что это не все.
— В воскресенье вечером, — сказал Джеймс, — мы подъедем к тротуару, как сейчас. Мы выйдем, как сейчас. Ты подойдешь к нам, как сейчас. Только в воскресенье вечером с тобой будут еще двое. Те, которых мы хотим.
Барон Джеймс посмотрел на меня. Его глаза были зелеными — я никогда не видел таких у цветных раньше.
— Все садятся в машину, — сказал он. — Машина сваливает. Потом ты вернешься президентом официального филиала Мистических драконов.
Барон Джеймс склонился ко мне.
— Только, когда ты вернешься, ты вернешься один.
Маленький Оджи и Банчи помогли мне. Сэмми тоже. Я знал, что это не мог быть никто из этих трех, потому что все они были со мной в вечер, когда избили Чанго.
Все отрицали. Я ожидал этого. Но я не ожидал, что я не мог сказать, кто лжет, хотя обычно мог.
Даже в нашей маленькой части города нечасто увидишь Королевских викингов, которые бы шлялись просто так. У нас был наш штаб, свой магазин сладостей, угол, где мы терлись, вот и все, пожалуй. Иногда в школе устраивали танцы, но это было слишком далеко от нашей территории, чтобы кто-то шел туда один. И, если ты расхаживаешь один, то у тебя должно быть набито много сердец, чтобы мочь этим похваляться. Сэмми мог, или Маленький Оджи, но не остальные, о нет, я не думаю, что остальные бы могли.
И Барон Джеймс сказал, что это были по крайней мере двое.
В штабе была задняя комната. Мы использовали ее для посвящений и для выбивания долгов. В ту ночь она превратилась в допросную.
Мы все подозревали парочку парней. Они были сильно близки, партнеры, и мы решили, что они хотели сделать карьеру в организации. Но даже после того, как Сэмми обработал одного довольно сильно, они ни в чем не признались.
К вечеру пятницы я знал, что мне некого отдать барону Джеймсу.
Я собрал своих людей и рассказал им, все, как есть. Я долго говорил, прежде чем закончил.
— Что теперь с нами будет? — спросил Маленький Оджи. Говорил он один, но я знал, что он говорит за весь клуб.
— Мистические драконы не знают ни одного из наших настоящих имен, — сказал я. — Даже моего. Просто «Ястреб». Так что сначала нужно избавиться от курток. Я имею в виду, совсем, сожгите их. С Королевскими викингами покончено. В конце концов, единственный, кого станут искать Мистические Драконы, — это я.
— Ты уверен, что хочешь?.. — сказал Сэмми.
— А какой выбор? — ответил я. — Я не буду Иудой для парней, которые ничего не сделали. Если мы хотим сохранить наш кусочек города, нам придется пойти войной на Мистических драконов. Но это безумие, нас сметут с лица Земли в тот же день. Я главный, я знаю, что должен делать. У меня есть люди в Чикаго. Поэтому, когда все кончится, я поеду туда.
— Да к черту все, — сказал Маленький Оджи. — Просто убегай. Сегодня же.
Маленький Оджи был хорошим человеком. Мне не хотелось лгать ему о том, что у меня кто-то есть в Чикаго. Но здесь были все, когда я это рассказывал, и я не был уверен в каждом. Я знал, что Мистические драконы появятся здесь, как только я исчезну, будут задавать вопросы, я не мог рисковать, вдруг кто-то станет крысой, если его достаточно припугнут.
— Нет, — сказал я. — Есть единственный способ. Они все равно меня найдут. Мне просто нужно сделать себе имя.
— Где ты возьмешь настоящий пистолет? — спросил Банчи. — Никто здесь их не продает.
— Там же, где мы заказывали наши куртки, — сказал я. — Парень, который делал их для нас, как я слышал, может достать, если принесешь достаточно денег. Теперь, давайте, скидывайтесь, у кого сколько есть. Завтра я иду за покупками
Я даже не моргнул, когда старик в магазине сказал мне, что это будет стоить триста долларов за пистолет и патроны. Я сказал ему, что оставлю деньги и вернусь через пару часов. Он посмотрел на меня с минуту, затем сказал:
— Это не так работает. Ты хочешь свой кусок, так и жди его здесь. Понимаешь?
Я сказал, что понимаю. Именно тогда я начал понимать многое. Например, почему люди называют пистолет «куском».
Старик поднял трубку и сказал что-то по-итальянски. Я не говорил на нем, но я понял, о чем речь.
Когда он повесил трубку, то посмотрел на меня.
— Ты растешь, — сказал он. — Все больше и больше.