Двухэтажный собор с башенкой в центре Зирну не впечатлил, а вот новый храм, что возводился неподалёку обещал быть действительно не плохим. Главное, что на улице в целом было тихо. Стандартные сигнальные плетения на заборе, дорожках и дверях нисколько не смутили девушку. Света в окнах не было, а внутри к тому же оказалось безлюдно. Ощущалась возня не вдалеке, но это скорее городская суета.
Дверь в подвальные помещения обнаружилась и вскрылась быстро, пришлось повозиться, обшаривая все комнаты с кельями для медитаций или какими-то камерами, подсобки и винный погребок. Там то за большими бочками и обнаружился потайной проход в глубинные недра собора. Стена отходила при повороте факела на ручке, - ничего нового, - улыбнулась Зирна и зевнула...
- Стоп! Я же выспалась, целый день проспала, а маска должна защищать от... только если весь воздух перемешан с газом... - мысли начали путаться, но краем глаза Зирна увидела дымку, струящуюся из щели в стене.
Ноги заплетались, но всё ещё несли свою хозяйку на выход из ловушки. Главное, чтобы не поднялась никакая тревога. Натренированное тело способно пережить многие яды, какая-то снотворная дымка не способна...
За спиной раздались голоса и топот. Зирна попыталась ускориться, но запнулась о порог выхода из подвала и упала. Подняться не получилось. Тупая боль в затылке закончилась потерей сознания.
Глава 16. Кусок 42.
Утро добрым не бывает, даже после такой сногсшибательной ночи. Особенно после такой ночи. Заснули мы естественно под утро. Точнее заснула Рури у меня на руке, а вот мой сон всё не шёл. Я пялился в потолок под маты на эльфийском языке. То, что их произносил красивый женский голос, я понял только спустя минут десять. То, что язык чужой, да к тому же матерный меня осенило тоже слегка опосля.
Оглядевшись я вздрогнул, обнаружив себя в дупле того самого эльфийского дерева. Я так же, как и в прошлый раз выполз из кокона, который почему-то теперь был просто удобной кроватью и хотел было топать в направлении слива, но... та шоколадка, что нервничала рядом с операционным столом меня загипнотизировала...
- Это пятёрка или шестёрка? - Вырвалось у меня изо рта, который я поспешил прикрыть рукой.
Стройная пустынная эльфийка с тёмными волосами до широкой попы, обширной грудью и тонкой талией не обратила на меня никакого внимания. А я всё не мог оторвать от неё глаз. Внезапно она дёрнулась и, будто в страхе, отпрянула от стола, прикрыв голову руками.
На столе, дёргалось и дымило обгорелое тело, удерживаемое на месте яркими жёлтыми нитями, что пытались его полностью спеленать. Эльфийка, помедлив, снова подошла к столу и принялась водить руками, окутанными изумрудной дымкой, рисуя в воздухе какие-то узоры и вплетая их в обгорелое тело.
Время тянулось очень долго, не знаю через сколько я понял, что почти даже не дышу, наблюдая, как с человека снимали корки горелой плоти и укладывали изуродованное тело в кокон. К кокону периодически подходили разные эльфы, только уже светлые, среди них я узнал и Элуну, а потом смекнул, что та тушка без кожи, вполне может быть и моей.
От такой мысли меня передёрнуло, руки сжались в кулаки. В правом - обнаружился трофейный медальончик гоблинского шамана, о котором я успешно забыл на самой первой инвентаризации своих пожитков. Только теперь он находился внутри небольшого прозрачного кристалла. Стоило на него взглянуть, как всё вокруг поплыло.
Тело потяжелело, его сковала истома и ощущение чего-то тёплого, влажненького и острого на мочке уха. Рури решила будить меня тем же способом, что я вчера истязал её - покусыванием за ушко, за что немедленно была мною поймана и наказана двойной порцией укусов. Фуф, очередной дурацкий сон закончился.
И пока я отходил от мыслей о собственной распущенности и впечатлений от странного сна, после которого я действительно не обнаружил нигде того медальончика, мы с эльфами успели позавтракать и разделиться. Я даже умылся в бочке на заднем дворике, смакуя то, что делаю это не из лужи, да и вообще - первый раз за долгое время.
Из бочки на меня смотрело собственное отражение: всё те же тёмные волосы цвета то ли чёрного, то ли дымчатого, но опять же очень тёмного, как смоль, оттенка, те же сине-зелёные глаза с зависимым от освящения цветом, изящный, как у мамы, нос, вроде бы аристократические черты лица смягчались не пухлыми, но и не тонкими губами, - всё тот же постоянно неопределённый ни в чём, даже во внешности Я, который всегда отражался в зеркале. Вроде бы. Но были и изменения: узкое овальное лицо потеряло детские мягкие черты, обычная бледность скрылась под лёгким загаром, глаза приобрели неуловимые, но всё же хищные очертания, взамен прежней округлости.