Он не успел договорить, орк начал шевелить припечатавшую ушастого тушу паука, приподнял её и с силой придавил беднягу. Эльф сдавленно замычал.
- Я не подарю тебе достойной смерти, ты так и сдохнешь, будучи слабее насекомых, - орк широко улыбнулся, облизывая свои клыки.
- Отступники, я ... знаю кто вы. Вы предали свои кланы, вас..., - эльфу опять не дали закончить.
Сказанное эльфом не понравилось орку и тот вырубил его пинком в лицо. В этот же момент где-то далеко в лесу раздался взрыв, орк ещё раз осмотрел эльфа, улыбнулся и припустил бежать в сторону взрыва.
Я просидел на дереве ещё какое-то время и когда понял, что пауки после отпугнувшей их магии могут вернуться - принялся поспешно делать ноги.
Только вот куда? Идти в свой лагерь? Но пауки пришли именно оттуда, получается - лагерь с пищей и сумкой потеряны.
Других направлений я в принципе не знаю. И меня зацепила одна деталь, эльф сказал: "что вам от НЕЁ надо"... Т.е. Орки схватили или пытаются схватить какую-то девчонку... Да сколько же можно на меня за сегодня срани вываливать!?
В очередной раз сетуя на судьбу я аккуратно сползал по стволу дерева, оказавшись на земле - огляделся:
- Слазил, блядь, за яичками. Хотя ... если бы не полез - мне бы перегрызли горло, разрезали напополам или утащили заживо в гнездо пауки, ну или орк бы меня немного вкопал своей палицей...
Только не говорите, что я опять прокосячился перед богами ... тот ритуал ... В этот момент я услышал, как эльф закашлялся и отплюнул сгусток крови.
Я подошел к нему. Его глаза попытались округлиться, но видать сил совсем не осталось. Нда ... моя жуткая рожа - это последнее что бедняга увидит в этом мире, не повезло ему.
Во взгляде эльфа боролись удивление, омерзение и нечто, что заставило его отбросить всё остальное и протянуть ко мне руку, прошептав свои последние слова:
- Молю, спаси её, - его взгляд остекленел.
В руку мне легла рукоять его клинка. В моей голове по-прежнему было пусто.
Мысли так и не хотели бегать по проторенным дорожкам и помогать мне понять, что сейчас вообще происходит. Потому я отправился к последнему, что меня волновало на этой полянке - к волчице.
Её тело я обнаружил за кустами, задние лапы оторваны, вся шкура изодрана и в крови. На удивление, она всё ещё была жива, возможно от того, что нижняя часть тела опутана паутиной, не давая быстро истечь кровью. Её брюшко дёргалось в редких предсмертных вздохах.
Я подошел и не знал, что мне делать дальше, только присел рядышком и погладил её по голове. Волчица увидела меня, узнала и, наверное, это была улыбка. В её взгляде я прочёл что-то вроде:
"А, это ты, маленький развратник, значит ты выжил, а я ухожу, вот и закончилась моя охота, прощай... и спасибо, что проводишь меня в последний путь..."
Жизнь в её глазах потухла. Я, как идиот, гладил её ещё какое-то время, когда меня осенило - эликсир ... я мог дать ей эликсир ... но если бы я сообразил раньше, то потратил бы свой последний спасительный ключик на неё?
Что-то не приятное и мерзкое разлилось по нутру, я так и не смог ответить на собственный вопрос.
В этот момент в округе раздался волчий вой. Остатки стаи успели хорошо удалиться и, видать, только сейчас с них спал эффект от эльфийской бомбы.
Вой переполняла скорбь. Я поднял голову к вечернему небу, окрашенному заходящим солнцем в кровавые тона прошедшей схватки.
Глубокий вдох и я чуть не завыл вместе со скорбевшей стаей. В этот момент меня кольнула мысль, связанная с собственным выживанием: "Если волки оклемались, то как насчёт пауков?"
Тут бы следовало моментально всё взвесить и оценить, а за тем принять какое-нибудь продуманное решение, но я не успел разглядеть цепочку мыслей, выстреливших у меня в голое, а осознал только результат: "нужно топать за орком, в его направлении пауков точно нет, а дальше будь что будет."
И я припустил в след за берсеркером.
Глава 11. Кусок 20.
[Несколькими днями ранее:]
- Как же прекрасен ночной воздух, - Элуна, облокотившись на перила балкона, сделала глубокий вдох.
Наблюдать за ночной столицей с балкончика при её комнате, что так удачно выходил прямо на город, ей нравилось больше чем дневная суета, что выглядело странно для светлой эльфийки, да и она сама была немного странной. Хотя и родители, и сестра, и все придворные постоянно уверяли, что младшая принцесса Элуна фон Юмирэ Сили прекрасна и неповторима, это не успокаивало.
К шестнадцати годам она уже переставала обращать внимание на подобные комплименты, всё больше прислушиваясь к собственному внутреннему голосу, который с ехидцей замечал, что грудка могла бы быть и побольше, носик поровнее, ушки помилее, а попка наверняка нуждается в диете.