Он смеется, но его смех быстро переходит в хриплый продолжительный кашель.
— Открой ее, — говорит он, махая мне костлявой рукой.
Сняв подарочную упаковку, я поднимаю крышку коробки. Внутри лежат бумаги — странный подарок от него. Обычно я получаю дорогие вещи, которые мне не нужны.
— Прочти их, — говорит он, захлебываясь кашлем.
Первым лежит документ о праве собственности на недвижимость здесь, на озере Лох, с моим именем на нем. Следующая страница — это свидетельство о регистрации его угольной шахты за городом на меня. Далее следуют акционерные сертификаты, облигации и другие юридические документы, на которых его имя было изменено на мое.
— Когда я усыновил тебя, сказал, что все это будет твоим. Когда я заставлял тебя усердно работать и изучать бизнес, я делал это потому, что знал — наступит день, и я отдам его тебе, Джул.
Никогда не думал, что он отдаст мне все, ведь мы не кровные родственники. Его родной отпрыск выбрал другой путь.
— Но есть одно условие. Мне нужно, чтобы ты кое-что для меня сделал.
Подавшись вперед, он лезет в мою коробку и достает документ на право владения землей, которого я раньше не заметил. Когда он протягивает мне его, у него на глазах появляются слезы. Он часто плакал, когда думал, что я не вижу, в городе даже ходили слухи, что отец умрет от разбитого сердца.
— Сравняй их с землей. На протяжении долгих лет я пробовал все, чтобы их уничтожить, и потерпел неудачу. Я купил их землю, но теперь слишком стар. Сравняй их с землей, Джул.
— Почему ты не сказал мне, что купил это? — спрашиваю я, глядя на бумагу.
Обычно он рассказывал мне о важных вещах, отчитывался о каждой продаже или покупке. Зачем ему надо было скрывать эту? Он знает, что я хочу того же, чего и он.
— Я сделаю это.
Старик достает золотые часы, которые я ему подарил, и это заставляет его улыбнуться. Ему нравятся красивые вещи.
— Знаешь, каждый год на Рождество ты просил меня кое о чем, а я говорил тебе, что у тебя не может этого быть. Я давал тебе все, что ты хотел, даже подарил аллигатора, но не мог дать тебе это. Несколько лет назад ты перестал просить, но я вижу тебя наверху с телескопом. Ты до сих пор жаждешь этого, не так ли?
Я улыбаюсь, качая головой. Ничего не ускользает от него, возможно, ему уже под девяносто, но его ум все такой же острый.
— Я всегда буду этого хотеть. Мы хотим то, чего не можем иметь.
— Она вызвала такси, чтобы сбежать, они не будут ее искать. Я держал ее на крючке годами, и, думаю, она готова. Старое подземелье подготовлено, сомневаюсь, что она захочет остаться без некоторого убеждения.
Он выпускает сигарный дым из уголка рта.
— Все, что тебе нужно сделать, — это быть у ворот, чтобы взять ее. Не теряй времени, быстро запри ее. Парень, с которым она развлекалась, сказал, что она все еще девственница. Я положил его труп в морозилку, где мы держим оленей в сезон охоты. Можешь отдать его Гарри.
Хитрый старик. Он знал, что единственное, чего я хотел с тех пор, как увидел, — это Ноэль. К сожалению, когда секта жены старика переманила к себе родителей Ноэль и похищала ее несколько раз, семейная дружба превратилась в холодную войну.
— Я играю с ней в игры уже много лет, она слаба, и из нее будет легко сделать идеальную жену для тебя. Не могу оставить тебя здесь совсем одного, когда никто, кроме Гарри, не составит тебе компанию. Ты погрузишься в безумие еще больше, чем сейчас.
Он знает, что я поврежден и не подлежу восстановлению. Знал это, когда усыновил меня в холодный рождественский сочельник, но принял меня и все равно любил. Старик сказал, что я его рождественский подарок, который Бог преподнес ему. Теплый дом и богатый отец, казалось, стало моим подарком. Хотел бы я сказать, что люблю его, но не думаю, что способен на любовь.
— Спасибо.
Я не знаю, что еще сказать.
— После того, как запрешь ее, мы поедем в приют и раздадим подарки. Это обеспечит нам правдоподобное алиби, если кто-либо когда-либо задаст хоть какие-нибудь вопросы.
Закрываю коробку, все его наследие теперь завещано мне, его собственные дети списаны со счетов, словно их никогда не было. Положив ее на кресло, я встаю и обнимаю мужчину, своего отца. Он никогда не мог ни в чем мне отказать.
— Иди, Джул, я не хочу опоздать с доставкой подарков.
— Иду, — говорю я, как ребенок.
— Отдашь это водителю, — говорит он, протягивая мне толстый конверт.
Волнение, связанное с доставкой подарков, усиливается тем, что я получаю единственный подарок, который всегда хотел. Я брошу ее в подземелье, пока мы не вернемся, но затем девчонка будет моей.
Долгое время старик считал меня своим подарком на Рождество. В этом году я сам получил такой подарок — ее. Мысль о ней в моих лапах наполняет меня восторгом, как тогда, когда я наблюдаю, как Гарри ловит в воздухе бедного зверька.
Старый ублюдок. Все эти годы я просил его о девушке по соседству, но каждый раз говорил мне «нет», что я должен оставить ее в покое. Внутри он такой же, как я, знаю это. Бьюсь об заклад, он изрядно задурил ей голову. Не могу дождаться, чтобы по дороге в город расспросить его, чем он занимался все эти годы.
Свежий снег хрустит под моими ногами, когда я иду к воротам поместья. Вероятно, должен был сейчас приехать на машине, когда думаю об этом. Подняв воротник, чтобы оградить лицо от ветра, я расхаживаю взад и вперед рядом с каменной стеной, которая не дает миру проникнуть в наш дом. Лед начинает таять от утреннего солнца, и его лучи сверкают и играют на сосульках.
Я слышу машину раньше, чем вижу ее, мучительно медленно спускающуюся с холма по обледенелой дороге. Маленькое черное такси — полная противоположность машине, на которой она обычно ездила. Автомобиль подъезжает к закрытым воротам, и я набираю код, чтобы открыть их. Я слышу ее крики, но не то, что она говорит. Она пытается открыть запертые двери, и я закрываю за машиной ворота. Таксист немного опускает окно со своей стороны.
— Я открою тебе ворота, когда она будет внутри, — говорю, передавая ему конверт, и он снимает блокировку дверей. Открыв заднюю дверь, я стараюсь вначале быть вежливым.
— С Рождеством, Ноэль.
Протягиваю руку, чтобы помочь ей выбраться из машины, но она просто смотрит на меня, словно я сумасшедший. Я и есть сумасшедший, просто она этого еще не знает.
— Ноэль, мы можем сделать это по-хорошему, когда ты берешь меня за руку, и я провожаю тебя до дома, либо по-плохому, когда я вытаскиваю тебя, перекидываю через плечо и несу. Решай скорее, сегодня холодно, — говорю я ровным тоном.
Она выглядит напуганной, и мне это нравится. Страх питает меня, заставляя хотеть ее еще больше. Когда она не делает попытки взять меня за руку, я ныряю в салон и хватаю ее, с небольшим усилием вытаскивая ее маленькое тело. Перебросив через плечо, я иду по подъездной дорожке. Каждый ее удар, крик и мольба поглощаются километрами заснеженной пустыни. Никто ее не услышит.
— Отпусти меня! Чего ты хочешь?
— Тебя, я всегда хотел тебя. И в этом году я тебя получил, — говорю с глупой улыбкой на лице, будто только что выиграл гонку.
— Я даже не знаю тебя, — кричит она.
Девчонка все еще пытается вырваться из моей хватки, бьет меня кулаком в спину. Ее маленькие кулачки не причиняют мне никакого вреда, ее удары больше щекочут, чем причиняют боль.
— Я Джул. Рад встрече с тобой.
Она кричит так громко, что у меня, кажется, сейчас лопнут барабанные перепонки.
— Ты, ты! Ты гребаный раздающий уголь и ворующий подарки маньяк. Опусти меня!
Понятия не имею, за кого она меня принимает и о чем говорит, поэтому просто продолжаю идти. Ничто не может стереть улыбку с моего лица, пока я несу свой испуганный маленький подарок вниз по лестнице. Она может подождать меня здесь. К тому времени, когда я вернусь, она будет в ужасе.
Чтобы открыть старинную деревянную дверь, при этом удерживая ее, нужно приложить определенные усилия.
— Что ты делаешь? Меня будут искать, — шипит она, когда я ставлю ее на ноги.
— Жди здесь, я позже вернусь, — говорю я.
Она делает рывок к двери, но я хватаю ее и крепко держу.
— Я действительно не хотел всего этого, но ты не должна была пытаться убежать. Я получил тебя на Рождество. Ты подарок. Никто не может забрать подарок обратно. Ты не можешь убежать или спрятаться. Ты моя, — пытаюсь объяснить это как ей, так и себе, застегивая кожаные наручники вокруг ее лодыжек.
Я играл здесь ранее, приводил сюда своих девушек, чтобы напугать их и посмотреть, как далеко они зайдут. Как только ее ноги зафиксированы и прикреплены к цепи, свисающей с потолка, я завожу руки Ноэль за спину и фиксирую их другим комплектом. Подтянув стул, стоящий позади нее, я осторожно толкаю ее вниз, заставляя сесть. Ее борьба оставляет, и она начинает плакать. Звук ее рыданий вызывает во мне незнакомое чувство вины, и я ухожу, не сказав больше ни слова.
***
— Она знала мое имя, но не меня, — говорю я своему отцу, когда мы сидим на заднем сиденье автомобиля.
— Это потому, что каждый год, начиная с семи лет, ты дарил ей рождественский подарок. Ее глупую жадную кузину было так легко подкупить. Я сказал ей, что это шутка, и когда она стала старше, я платил ей достаточно, чтобы ей было все равно, зачем я это делаю. Пока рядом был прилично выглядящий парень, она отвлекалась.
Я не понимаю, зачем он это делал? Почему он просто не похитил ее и не отдал мне?
— Что я ей дарил? — спрашиваю я.
Получив его ответ, понимаю, насколько жесток мой отец.
— Кусок угля.