Некоторые вещи не меняются: она всегда будет гоняться за прекрасным принцем.
— Ты же знаешь, что твой брат бухгалтер, поэтому они будут толстыми, бледными очкариками, — фыркаю я.
— Я могу жить надеждой. Не разбивай мои мечты однажды влюбиться.
В зеленых глазах Холли танцует озорство, а ее рыжие локоны подпрыгивают, когда она смеется. Взобравшись на подоконник, она садится напротив меня и прислоняется к стене.
— Так мы собираемся найти угольного преступника в этом году?
— Честно говоря, не знаю, беспокоит ли меня это.
Я просто хочу, чтобы этот месяц быстрее прошел, часы пробили полночь нового года и праздники закончились.
— Бабушка уже говорила тебе? Мы получили приглашение на костюмированную рождественскую вечеринку в замке Лох.
Видела это приглашение и широкую улыбку бабушки, вызванную им.
— Ага, — закатываю я глаза. — Даже не знала, что там кто-то живет.
Никогда не замечала никого на востоке. Замок Лох — наш единственный сосед, и за одиннадцать лет на его территории не был замечен ни один человек. Я ходила в школу в городе, а это полтора часа езды в одну сторону, и уверена, что других детей из нашего маленького деревенского захолустья там не было.
— Какая разница, мы нарядимся, наденем маски и будем танцевать всю ночь. Это будет волшебно.
Она думает, что жизнь — одна большая сказка. Закатив глаза, я качаю головой.
— Надеюсь, завтра будет ясная погода, и мы сможем прогулять лошадей.
— Обещали, что такая погода продержится всю неделю, так что не надейся. Думаю, сегодня тоже должен пойти снег.
Холли страдальчески стонет, а я совершенно не против остаться дома.
— Нам лучше пойти и помочь бабушке, пока она не пришла за нами, — говорит сестра, когда из холла до нас доносится голос бабушки.
***
Приятно, когда дома Холли. Она вдыхает жизнь в холодный уставший дом, который мы украшаем. Декораций так много, что, уверена, в остальное время года они заполняют целую комнату. Мишура, фонарики и блестящие стеклянные шарики — их сотни, и все они разложены по цветам в коробки. В воздухе витает запах свежесрезанной сосны, смешиваясь с пряным ароматом праздников. Во всем для меня чувствуется зловещее предчувствие. Ароматы корицы и хвои терзают меня, а яркий свет вызывает головную боль, но смех и шалости Холли всегда заставляют меня чувствовать себя лучше.
Праздничная музыка наполняет дом раздражающими мелодиями, которые застревают у тебя в голове и заставляют постукивать ногой в такт.
После стремительного превращения нормальности в безумие, украшенное мишурой, которым является Рождество в нашем доме, и очень тихого ужина, мы уходим в свою комнату. Разжившись закусками и бутылкой дешевого игристого вина, мы удобно устраиваемся у камина, готовые к ночи наверстывания упущенного и ее диким университетским историям.
Холли болтает о парнях, вечеринках и сексе до тех пор, пока мы не засыпаем с ней на одной кровати, а комната освещается гаснущим огнем в камине.
Глава 2
Ноэль
7 декабря
Голоса, смех и радостные звуки наполняют дом, а мы еще даже не встали с постелей. Сегодня утром приехали мои тетя и дядя. Из окна наверху я вижу их машину, стоящую перед домом. Дождь со снегом перешел просто в снег, и мир укрывается одеялом из низко летящих белых и серых облаков, быстро движущихся по холмам вдали, а деревья гнутся на ветру.
— О-о-ох, — стонет Холли, лежа в постели, и прикрывает глаза. — Почему ты не спишь и, ради бога, закрой эти проклятые шторы.
— Твои предки здесь. Приехали с утра пораньше.
Она садится, ее волосы в беспорядке, а вчерашний макияж размазан по всему лицу.
— Черт, ну почему так рано..
Откинувшись назад, Холли натягивает одеяло прямо на голову, и сквозь него до меня доносится приглушенное бормотание.
— Скажи им, что я еще сплю.
Я не встаю со своего места на подоконнике и наблюдаю за меняющейся погодой и днем, пытающимся прорваться сквозь густые дождевые облака. Туманная морось ложится на окно, капли стекают по стеклу, а дом окутывается облаками так низко, что кажется, будто они несутся по земле. Земля и машина внизу полностью исчезают под ними, а серое одеяло заставляет меня задыхаться от тяжелой грусти. Машина моих родителей не подъедет к дому. Этого никогда не будет.
В конце концов, аромат жарящегося бекона выводит меня из меланхолии и, следуя за своим носом и рычащим животом, я спускаюсь вниз. Я все еще в пижаме, уже играет рождественская музыка, и, когда вхожу в столовую, меня встречает лучшая фальшивая улыбка бабушки. Она не в восторге от того, что я не одета, но в компании не осмеливается сделать мне замечание по этому поводу.
— Доброе утро, — смущенно говорю я, замечая в столовой Майкла со своими гостями. Я чувствую жар, и мои щеки становятся ярко-красными.
— Ноэль, дорогая.
Тетя обнимает меня тощими руками, и ее жесткие холодные объятия мало помогают мне почувствовать себя уютно.
— Садись, кушай. Где Холли?
— Она еще спит, — отвечаю я и беру тарелку из буфета. — Вы можете попытаться разбудить ее на свой страх и риск.
С тарелкой, полной бекона и теплых тостов, я сажусь рядом со своим кузеном и его друзьями.
— Привет, Майкл.
Он от природы застенчив, а потому краснеет.
— Привет, я Роксана, девушка Майкла, а это наш коллега по работе, Вятт.
Я хихикаю про себя.
— Привет, — глядя на Майкла, говорю я.— Твоя сестра будет так разочарована. Она была уверена, что ты привезешь с собой двух завидных женихов.
Майкл качает головой. Вятт, который настолько бледен, что кажется почти прозрачным, выглядит смущенным, и я думаю, что обидела Роксану.
— Майкл, разбуди свою сестру, пожалуйста.
Моя бабушка вскакивает со своего места в конце стола. Дедушка зарылся с головой в газету, а мой дядя сгребает еду в рот так быстро, что я жду, когда подавится. Моя тетя, страдающая анорексией, возит свою еду по тарелке, а кузен протискивается мимо нее, чтобы пойти за Холли.
***
После немного неловкого завтрака старшее поколение покидает столовую и исчезает в библиотеке и гостиной, чтобы поговорить о бизнесе и политике, оставив нас с Холли, Майклом, Роксаной и Вяттом.
— Чем вы сегодня будете заниматься? — спрашивает Холли у них троих.
— Заедем ненадолго в город — я хочу кое-кого навестить, — и вернемся к ужину. А чем будете заниматься вы? — спрашивает Майкл.
Холли выглядит разочарованной.
— В такую погоду мы точно не поедем в город. Если прояснится достаточно, тогда мы можем покататься на лошадях, если же нет, тогда ничего интересного: свидание с «Нетфликсом» и камином.
Мне больше всего нравится ее вторая идея. На улице холодно и сыро — две вещи, которые меня действительно не привлекают.
Как только они выходят из столовой, Холли начинает нетерпеливо подпрыгивать на своем стуле.
— Давай найдем наши чулки. Никто из них сегодня не сделает лишнего движения — мои родители вели машину, поэтому они измотаны, а старики будут заняты ими.
Внезапно ее возбуждение становится заразительным.
— Как ты думаешь, куда она их положила?
Моя бабушка хитра и коварна. Она знает, что мы подглядываем за ней, поэтому никогда не прячет чулки в одно и то же место. Полагаю, каждый раз это развлекает нас на несколько дней.
— Видит Бог, она подлая старая летучая мышь. Хотя, я думаю, их прячет дед, он тот еще тихоня, — подмигивает Холли, и мы отправляемся на поиски рождественских подарков и чулок.
***
Мы их не находим, и к моменту послеобеденного чая нам становится скучно. Дождь со снегом прекратился, и мы можем идти в конюшню. Даже тепло одетую меня пронизывает холодный воздух, влага оседает на моей коже, а из носа течет с каждым выдохом.
— Это глупо, сейчас холодно, Холли. Давай вернемся в дом.
— Я с ума сойду, застряв там на целый месяц. Это не так уж плохо, Ноэль, не ной.
Сердито фыркаю, но продолжаю идти по зеленой лужайке, которая летом выглядит безупречно. Теперь же это мокрый снежный беспорядок, хлюпающий под каждым моим шагом. Низ штанов промокает и липнет к ботинкам и ногам, отчего мне становится еще холоднее. Большие деревянные двери конюшен открываются, и, как только мы оказываемся внутри, ветер прекращает наступление на мое бедное лицо. Лошади нас чувствуют, и я слышу, как они передвигаются по конюшне, шелестя свежим сеном, лежащим под их копытами, и ржут. Пахнет кормом и конским навозом, но мне это нравится. Конюшня — мое убежище, когда не холодно. Летом я провожу здесь с лошадьми все свое время, они мне нравятся больше, чем люди.
— Ш-ш-ш, — шепчу я своей любимой кобыле, Бренди. Она ведет себя беспокойно, так как из-за непогоды ее не выпускают наружу. — Я знаю, это нехорошо.
Открыв дверь стойла, я вхожу к ней, беру щетку и, медленно, не торопясь, прохаживаюсь по ее бокам, наслаждаясь этим моментом. Теперь, когда в доме много людей, у меня вряд ли найдется время побыть с ней наедине.
— До твоего дня рождения осталась неделя, — говорит Холли, пока я ухаживаю за лошадью.
Мне повезло родиться в декабре, прямо перед Рождеством, из-за чего мои родители дали мне глупое рождественское имя (прим.: имя Ноэль с фр. означает «Рождество»).
— Чем ты хочешь заняться? Выйдем куда-нибудь или устроим вечеринку?
— Вечеринку для кого? Боже, я не хочу ничего устраивать, Холли. Пожалуйста, не начинай сейчас.