***
Откуда-то издалека слышится мелодия рождественского гимна. Мне нравится эта песня, потому что в ней звучит мое имя. Я пытаюсь улыбнуться, но мои зубы стучат, и я не могу этого сделать. Мне хочется петь, но от рыданий я потеряла голос, поэтому все, что я могу делать, это сидеть на твердом полу и слушать. Закрыв глаза, я вижу огромную елку в бабушкином доме и слышу музыку, все счастливы, и в доме так тепло. Когда я закрываю глаза, я не здесь, я не боюсь.
— Пойдем, — говорит Мириам, протягивая мне руку.
Она единственная, кто не груб со мной.
— Куда мы идем? — спрашиваю я, потому что каждый раз, когда я выхожу из этого здания, кто-то либо причиняет мне боль, либо меня оставляют мерзнуть на улице в качестве наказания. Я хорошо себя вела, поэтому меня не наказывали уже несколько дней.
— Давай, мужчины сегодня выбирают себе жен. Если тебе повезет, и они не знают, как плохо ты себя ведешь, то тебя тоже могут выбрать, Ноэль. Разве это не замечательно?
Нет, не замечательно — мне всего шесть, я не хочу выходить замуж, или быть выбранной. Я просто хочу домой. Но я не могу этого сделать, потому что мама сказала, что они продали дом и пожертвовали деньги Церкви двух Божеств. Она сказала, что Бог указал им сделать это и Он хочет, чтобы мы оставались здесь, что мы его особые избранные. Я не чувствую себя особенной здесь, я чувствую себя потерянной, замерзшей и голодной, но совсем не особенной. Мириам вытирает мое лицо и собирает мои волосы в тугой хвост.
— Улыбнись, Ноэль, ты должна хорошо выглядеть.
Мы направляемся к главному залу, в котором молимся каждое утро. Здесь уже стоит два ряда человек, в одном, к которому я присоединяюсь, только девушки, в другом — мальчики и мужчины. Я их не знаю, нам не разрешается становиться на сторону мальчиков, и они не разговаривают с нами.
— Глаза опущены, дамы, — говорит один из старейшин.
Его борода седая и длинная, а босые ноги, выглядывающие из-под длинной зеленой мантии, грязны. Я опускаю взгляд вниз, на землю, она мокрая, и грязь заполняет участки между моими пальцами ног. Мне очень холодно. Здесь все время холодно, и рождественская музыка подсказывает, как далеко еще до лета и тепла. Пророк разговаривает с взрослыми, которые сидят внутри, а мы стоим у дверей и ждем.
— Каждому юноше соответствует его избранница, первая из двух его божеств.
Все хлопают, как будто это шоу.
— Его первая жена будет избрана сейчас, вторая жена будет избрана Богом, когда юноша будет помазан в Последователи после завершения своего пребывания здесь. После этого юноши и их избранницы отправятся в мир, чтобы выбрать других, которых они должны будут привести к нам. Родители, вы отдали этих юношей и девушек в дар вашему Богу, чтобы они плодились и исполняли волю Его.
Взглядом я ищу в толпе своих родителей. Конечно, они не отдадут меня, словно какую-то старую одежду. Но вот они, стоят рядом с другими, и повторяют хором «Аминь». Я прекращаю на них смотреть и сосредотачиваюсь на своих ногах, решая, что собираюсь сбежать. Я сбегу отсюда при первой же возможности.
— Ноэль.
Мое имя произносится задолго после того, как они начали. Я нахожусь в конце очереди с другими «плохими» девочками. Толчок в спину заставляет меня двигаться, когда я иду туда, куда выходили остальные. Поднявшись на помост, я вижу сидящих в зале как на ладони. Они выглядят такими счастливыми, но мне никогда в жизни не было так грустно.
— Джозеф Фергюсон, эта женщина — твоя избранница. Принимаешь ли ты этот дар от нашего Господа?
Мальчик со светло-зелеными глазами и слегка кудрявыми волосами смотрит на меня, как на чуму. Он один из самых больших мальчиков в очереди и, должно быть, он тоже «плохой», раз стоит сзади. И особенно плохо то, что Бог дал ему меня.
— Принимаю, — говорит он.
От злости в его взгляде меня начинает тошнить, и у меня внезапно возникает сильное желание помочиться. Я скрещиваю ноги, пытаясь сдержаться, и раскачиваюсь взад и вперед. Я больше ничего не слышу, не могу думать. Большой мальчик тащит меня с помоста вниз через толпу прихожан, и как только мы оказываемся снаружи, он останавливается, возвышаясь надо мной и ругаясь себе под нос.
— Ты ужасная, плохая маленькая девочка, и я не хочу тебя, Ноэль. Ты слышишь меня? Лучше оставь меня в покое, я здесь не останусь.
— Я тоже, возьми меня с собой, — умоляю, буквально падая на колени.
Он оглядывается вокруг и поднимает меня прежде, чем нас заметят.
— Пойдем, мы должны все исправить.
Он очень быстро идет к домам, находящимся посередине между домов мальчиков и девочек, домам мам и пап
— Тебе лучше не быть плохой, да поможет мне Бог, Ноэль, — рычит он, когда мы заходим в маленькую пустую комнату.
***
Меня будят звуки кухни, за которыми следует запах жареного бекона и аромат кофе. Когда я открываю глаза, комната освещена ранним утренним светом. Огонь в камине превратился в кучку тлеющих углей, и я дрожу от холода моих снов.
— Доброе утро, Ноэль, — с улыбкой приветствует меня дедушка.
— Доброе утро.
— Ты намочила постель? — шутит он.
— Гм, Холли долго не было, и я просто уснула у огня.
— О, ты не должна лгать, утром я поймал гостя Холли, украдкой выходящего из спальни. Хочешь кофе? — спрашивает он. Тембр его голос никогда не меняется, вы не можете понять, что он чувствует, когда что-то говорит.
— Ага, — я встаю, потягиваясь, мое тело занемело от того, что я всю ночь спала в кресле.
— Тогда давай. Нам еще нужно подобрать работу для твоего нового друга.
От напоминания о Кайле мой живот сделал сальто.
— Только не в конюшне, дедушка, пожалуйста,— прошу я, не желая, чтобы он находился рядом с Холли и ее любовником.
— Думаю, он мог бы заменить Феликса, пока тот в отпуске, если у твоего друга есть водительские права, и он знает, как устроен автомобиль.
Я и забыла, что у нашего водителя отпуск, и он уехал домой.
— Прекрасно, может ли он где-то остановиться? Он вроде как живет в своей машине, — спрашиваю я, сидя напротив дедушки за обеденным столом с дымящимся горячим кофе.
— Конечно, но, Ноэль, он же персонал. Не в главном доме.
Мой дедушка проводит границу между рабочим классом и нами, и она не должна быть пересечена.
— Именно это я и имела в виду, — немного резко отвечаю я, потому что в отличие от дедушки вижу людей, а не их банковские счета, семейную историю или чистокровность.
***
— Это ты устроила его на работу? — спрашивает Холли, когда мы идем к конюшне с остатками завтрака для ее дружка, который вылез из ее кровати и сразу пошел на работу.
— Типа того. Я имею в виду, он живет в своей машине, — пытаюсь придумать я правдоподобное оправдание.
— Ну, я никогда не думала, что доживу до того дня, когда какой-то парень привлечет твое внимание. Он нравится тебе, Ноэль.
Все потому, что она никогда не давала мне шанса. Каждого парня, ступавшего на землю Ирвинга, Холли прибирала к своим рукам.
— Может, немножко. Пожалуйста, не лезь к нему, Холли, хотя бы в этот раз. Пожалуйста.
Я чувствую необходимость попросить ее держаться от Кайла подальше.
— За какую шлюху ты меня принимаешь, Ноэль? — фыркает она. — Мне нравится трахаться с Хамфри, и если я решу выйти на охоту, то это произойдет на рождественской вечеринке, где я смогу оценить молодых людей из высших слоев общества на предмет потенциального мужа. Кайл весь твой, хорошо?
Мне удалось выбросить из головы эту глупую вечеринку, а также жуткую фигуру, стоящую на балконе и наблюдающую за мной.
— Хорошо. Едем кататься? И на этот раз я имею в виду лошадей.
— Гм. Не думаю, что смогу сейчас сесть на лошадь — моя девочка приболела, — говорит она, хватаясь за свою промежность и морщась.
— О, Боже, Холли, слишком много информации. Чем вы, черт подери, занимались? И для тебя же будет лучше, если вы не делали это на моей кровати, не то клянусь...
Она просто смеется, продолжая идти по дорожке к конюшне.
— Поехали, купим себе платья для вечеринки. Кайл может нас отвезти. — подмигивает она, и это неплохая идея, поскольку у меня нет ничего, что соответствовало бы тематике вечеринки.
— Неплохая идея. Иди, накорми своего секс-раба, и поедем.
Мы подходим к конюшне, и я останавливаюсь неподалеку, не желая быть свидетелем того, как она на него залезает.
***
Город кишит покупателями, пока мы идем из магазина в магазин. Я выбрала для себя платье в первом же, в который мы зашли. Оно было темно-красного цвета, мягко струящееся до пола, с цветочной гирляндой для волос. Элегантное и достаточно простое, которое не будет выделять меня. Однако Холли не удовлетворило ничего из того, на что мы смотрели. Судя по всему, поймать мужа на крючок означало одеться как высокооплачиваемая проститутка. Кто бы мог подумать? Мои ноги стали болеть, а сама я проголодалась и хотела пить, когда она наконец-то выбрала для себя платье бутылочно-зеленого цвета с пайетками, почти ничего не оставляющее для воображения.