— Тебе неудобно?
— Плевать!
Она пожала плечами и сделала еще глоток. Потрескивал в бокале лед, постепенно набухая и опускаясь на дно.
— Ну? — не выдержала она.
— Что ну?
— Ответь, почему ты пьешь такую дрянь?
— Скажи, почему ты не заткнешься наконец?
— А ты попробуй меня заставить силой.
Снова бросает вызов. Как мужчина мужчине, как жена мужу, как ребенок ребенку. Не принимает всерьез, мелькнуло у Берта, держит его за набитого дурака. Он поставил свой бокал и направился к ней. Она, не шевелясь, следила за каждым его движением, а когда он приблизился почти вплотную, сложила тщательно накрашенные губы в тончайшую из своих улыбок. Затем она тоже поставила свой бокал так осторожно, как ювелир снимает с кольца бесценный бриллиант, и ее тонкие пальцы напоминали изящные щипчики. Ему было так хорошо, он чувствовал необыкновенный подъем до этой встречи, а теперь от этого состояния не осталось и следа. Он постепенно превращался в робкого мальчика, в большого плачущего ребенка, понапрасну взывающего о помощи. Все попытки победить дьявола в себе самом были тщетны, прошлое неотвратимо возвращалось к нему вместе с ее дразнящей усмешкой, и, наконец, не имея сил дольше выносить это, он резко протянул руку и сорвал с нее очки.
Она яростно сопротивлялась. Царапала ногтями его лицо, при этом изо всех сил упиралась коленом ему в пах. Но он не обращал внимания. Он сдернул с нее жакет, сорвал блузку и лифчик. Он придавил руками ее теплые твердые груди и широко раздвинул ей ноги. Когда он поцеловал ее, она укусила его за губу, и он с неожиданным удовлетворением ощутил во рту вкус собственной крови.
А когда ее тело вдруг изогнулось под ним, как тугая стальная пружина, когда она вскрикнула от внезапной боли, в его мозгу молнией пронеслось воспоминание о Джоани — о той боли, которая терзала его, когда он играл ее детской грудью, помогая ей стоять на руках в ее спальне, месте их тайных встреч, о той ночи в машине отца; когда ее мокрое, покрытое гусиной кожей тело было уже зрелым, когда чуть не свершился непростительный грех. Теперь это свершалось. На прощение он не надеялся. Но чувства вины не было, было лишь огромное облегчение и гордость от сознания того, что он, Бертран Мосли, наконец-то посмел.
— Прости, — выдохнул он, когда все было кончено. — Ты не знаешь, не знаешь…
— И ты тоже. — Она смотрела на него своими карими глазами. Только вызова в них больше не было. Это были нежные женские глаза. Глядя в них, изумляясь их неожиданной мягкости, он осознал, наконец, что мисс Сильвия Стейн была девственницей.
В четверть одиннадцатого Фрэн Уолкер заглянула через стеклянную дверь антикварного магазина и увидела внутри Эдну Уэллис, распаковывающую фарфор. Эдна оторвалась от своего занятия, встревоженно нахмурилась и пошла открывать дверь. Она была вся облеплена стружками — волосы, брови, одежда.
— Привет, Фрэн, — поздоровалась она.
— Здравствуйте, — Фрэн замялась. — Я пришла к Берту, — решилась она наконец, — и увидела у вас свет.
— Я как раз собиралась уходить.
— Видите ли, я подумала, что, если вы увидите, как я поднимаюсь наверх, вы можете плохо обо мне подумать.
— Ну что ты… — Мисс Уэллис продолжала хмуриться. Ее голова была немного наклонена набок, как будто к чему-то прислушивалась, и Фрэн стала невольно прислушиваться сама.
— Что-нибудь случилось?
— Нет…
— Я хочу сказать, что мы с Бертом обручены. Скоро мы поженимся и, возможно, перед тем как уехать в Бостон, некоторое время поживем здесь, и мне хотелось бы немного навести в квартире порядок…
— Да, я понимаю. — Мисс Уэллис явно спешила закончить разговор. — Но, мне кажется, Берт сегодня работает. Он даже сказал мне, что будет работать — ты же знаешь, завтра — окончание суда, поэтому… — Она замолчала, и тогда Фрэн тоже услышала это — сверху приглушенно доносился женский голос. Берт сказал: «Прекрати», — и женщина ответила: «Ты понимаешь, что случилось сегодня? Ты понимаешь?» Потом слов было уже не разобрать.
— Я как раз собиралась уходить, — сказала мисс Уэллис. Она отошла от Фрэн и оделась.
— Спасибо за то, что хотели отослать меня, — сказала Фрэн.
— Фрэн, дорогая… дорогая Фрэн…
— Кто это?
— Не знаю. Клиентка, наверное.
— Но вы же давно здесь.
— Да.
— Это не клиентка.
Мисс Уэллис стряхнула с волос стружки.
— Фрэн, мне, правда, пора. — Она погасила свет и вышла в темноту. — Может, тебя подвезти до больницы?
— Спасибо. Я пройдусь пешком.
— Ну, смотри… — Мисс Уэллис грустно помахала рукой, и ее старенький фургончик, погромыхивая, покатил по улице.