Гай вышел из дома и медленно зашагал через город. Было темно, горели только уличные фонари и мигающий желтым глазом единственный в городе светофор, да еще светились окна на втором этаже больницы. Он долго стоял замерев, глядя на ряд освещенных окон. Нашел окно комнаты 2«Б» и вспомнил Лэрри и Мар, а потом и себя в этой комнате. Он отвел глаза, стараясь прогнать воспоминания. Взглянул на небо и заметил, что облака идут с севера, значит, быть шторму. Он поднял воротник пальто и двинулся по холодному безлюдному городу, одинокий, отчаявшийся.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
Глава XXXI
В конце января, впервые за зиму, повалил снег, накинув на Ист-Нортон белое покрывало и заставив, наконец, его жителей переключить свое внимание с дела Монфорда на погоду. Всю ночь грохотали снегоуборочные машины, следом за которыми ехали грузовики и, мигая красными огнями, посыпали дороги желтым песком.
На следующее утро дети высыпали на крутой холм за стекольным заводом, а через несколько дней, после того как снег посерел и стал таять, а потом ударил мороз, они поменяли санки на коньки и радостно катались среди все еще торчащих кое-где былинок по толстому льду топей.
Эдна Уэллис носилась, как сумасшедшая, в своем стареньком фургоне, и единственная разбитая цепь весело позванивала на выбоинах дороги, пока она искала, оценивала и покупала нужный товар, в преддверии официального открытия своего магазина, до которого оставались считанные месяцы.
Теперь Эдна почти совсем не встречалась с Бертом Мосли. Каждую пятницу рано утром он ехал в своем стареньком двухместном «плимуте» за сто с лишним миль в Бостон, где суматошно проводил весь день в бесконечных переговорах с различными юридическими фирмами. Зато в субботу и воскресенье беззаботно нежился в крошечной богемной квартирке мисс Сильвии Стейн, которая находилась в подвале одного из домов на улице Чарлз. На крашенных охрой стенах были скотчем прилеплены многочисленные репродукции Домье и Дега, цементный пол хозяйка застелила соломенными гондурасскими ковриками, а посредине комнатушки стоял большой складной диван-кровать, на котором спали Берт с Сильвией.
Эдна почти не видела Берта, а Руфь Кили — Сэма. Он практически не появлялся на заводе, но звонил каждый день. Ему, видимо, было неудобно перед ней за ту поездку в коттедж на берегу залива, которую, впрочем, он помнил довольно смутно. Однажды Руфь удалось коротко переговорить с миссис О’Хара с глазу на глаз, и она рассказала ей, как в ту ночь Сэма привел домой доктор Монфорд. «Под пальто у него была пижама, представляете? — говорила она, притворно потупив глаза. — А мистер Макфай проснулся только на следующий день в четыре часа и не выходил из комнаты до самого ужина. Все время молчал, не сказал ни слова даже тогда, когда разбуянился Питер. Сидел и ел копченую селедку, словно в оцепенении. Какой-то до смерти напуганный. Ну, я, конечно, ни о чем его не расспрашивала…»
Руфь поинтересовалась, не было ли каких вестей от миссис Макфай, и миссис О’Хара показала ей красивую черную сумку из отличной кожи. «Вот, прислала из Нью-Хавена, — похвасталась она и мудро добавила: — Но это еще не говорит о том, что она — там. Почерк на открытке не ее, и я должна вам сказать, что никто не знает, где сейчас миссис Макфай. Я считаю, что она просто уехала куда глаза глядят, лишь бы подальше отсюда. Но где бы она ни была, я желаю ей счастья, потому что она мне нравилась… приятная женщина».
Иде Приммер понравился парень из Гианниса. Это был высокий, веснушчатый аптекарь по имени Патрик Старки, с которым она познакомилась через приятельницу — медсестру из больницы Фалмаута. В первую же встречу Патрик поцеловал ее взасос, а через неделю, не заглушая мотора и включив печку, он раздел ее до пояса на заднем сиденье своего «форда». Ида всегда стеснялась своих крошечных торчащих грудей. Но Патрик пришел от них в полный восторг и целовал ее твердые соски с таким благоговением, что она вся затрепетала и сразу же по уши в него влюбилась.
— Конечно, пока он живет с родителями, — делилась она с Фрэн, — но он владеет половиной акций в фармации. — Она решительно отказывалась произносить слово «аптека». — И уже отложил две тысячи долларов. Если мне работать, то нам хватит. Я совсем не прочь поселиться в Гианнисе. Ну, конечно, когда я забеременею, на моей карьере придется поставить крест.